Валерий Ковалев - Морской ангел

Уверенно шла по жизни и Дуся Завалий. После войны «фрау Черная смерть» жила в Киеве, работала директором гастронома и растила вместе с мужем двух детей. Найдя свое материнское счастье.

Навестил Димыч и город воинской славы Севастополь. В одном из рейсов в Крым, куда ездил за массандровскими винами для столицы. В последний раз он видел только то, что осталось от главной базы Черноморского флота после штурма: обожженные каркасы и развалины домов, школ, больниц и музеев, остатки железной дороги, вокзала и мостов, а в бухтах – торчащие со дна стрелы затонувших плавкранов, затопленные корабли и остов крейсера «Червона Украина». Теперь город возродился в своей первозданной красе. Словно птица Феникс из пепла.

Радовали глаз кварталы утопающих в зелени новых домов, интерьеры площадей и широта проспектов, на Приморском Бульваре гуляли толпы отдыхающих, в бухте у набережной гордо высился памятник погибшим кораблям. Как прежде. А в базе стоял новый Черноморский флот. Мощный и обновленный. На гафелях крейсеров, эсминцев и сторожевиков гордо реяли флаги, по фарватеру, в сторону моря, тенью скользила подлодка.

– Твою мать! – восхищенно сказал Дим, оглядывая с нагорья величественную панораму и вдыхая живительный морской воздух. Рядом у обочины дороги, ведущей вниз, к заливу, побулькивал радиатором уставший «Захарка». Чуть позже, въехав в черту города, грузовик проследовал по улице Генерала Мельника и Лабораторному шоссе, направляясь к юго-восточной окраине Севастополя. Не имея запаса времени совершить экскурсию по городу, Дим решил навестить Сапун-гору и покоящихся там ребят из 83-ей бригады морской пехоты. У ее подножия он припарковал «ЗИС» в одном из придорожных «карманов», после чего вышел из кабины и неспешно пошагал вперед. Настраиваясь на встречу.

Еще в 44-м, сразу после освобождения главной базы флота, командование Приморской армии установило на вершине горы скромный памятник погибшим при ее штурме бойцам и командирам. Вместо памятника взору поднявшемуся на вершину Диму открылся тридцатиметровый обелиск, одетый в светлый гранит, на плитах которого были выбиты номера частей и соединений, освобождавших Севастополь.

– Здорово ребята, – отвердев лицом, склонил голову перед мертвыми. Ответом был свист ветра в вышине, запах степной полыни и вселенская тишина горных отрогов. Проведя в молчании полчаса и прочтя фамилии двухсот сорока Героев Советского Союза, удостоенных этого звания за освобождение города, Дим нашел там знакомые имена и вспомнил уже ставшие тускнеть образы.

– Ну, отдыхайте, – тихо сказал, еще раз обведя глазами обелиск. – До встречи…

Над страной веяли ветры перемен.

Упокоился в мавзолее рядом с вождем мирового пролетариата «отец народов», организатор всех побед и вершитель судеб товарищ Сталин, в результате политических интриг был низвергнут сменивший его на посту Генсека, обличитель культа Хрущев, и на Кремлевский олимп вознесся Леонид Ильич Брежнев.

В отличие от своих предшественников-волюнтаристов, он был детерминистом, и Страна Советов перешла с галопа на более спокойный темп развития. А еще Леонид Ильич объявил учрежденный еще в 1945 году Сталиным и им же запрещенный праздник День Победы выходным днем и повелел отмечать его как должное. Парадом, возложением венком на могилы павших солдат, а заодно народными гуляниями. Очень уж любил будущий Генералиссимус и многократный Герой боевое прошлое. В первую очередь – свое. Что и описал в будущих же мемуарах. Желание нового Генсека Партией тут же было воспринято как идеологическое и Страна вступила в период юбилеев, памятных дат и вечеров воспоминаний о Великой Отечественной. Появились мемуары высших военачальников, художественная литература о войне, теле – и радиожурналистика по теме.

Не обошлось в некоторых публикациях и без упоминания об отчаянном, бравом моряке-разведчике. Словом, приоткрыли Вонлярского общественности. Стали просить дать интервью. Приглашать вместе с другими ветеранами на пионерские сборы и вечера встреч с молодежью поделиться прожитым и пережитым.

По настоянию жены, Димыч эти приглашения принимал. Кстати, он нашел все-таки свою любовь. И снова женился. Девушку звали Лидой, была она на десяток лет моложе и имела двоих детей от первого мужа. Однако, как говорят, «срослось-слюбилось». Жили весело и дружно: по выходным Дим водил полюбившихся пацанят (мальчика и девочку) в зоопарк, цирк или кафе-мороженое. Всей семьей посещали аттракционы в парке Горького или выезжали в Серебряный бор на природу.

Теперь о встречах. Чувствовал себя Димыч на этих мероприятиях крайне неуютно. И частенько, не дослушав рассказ очередного героя – ветерана, «лично подбившего четырнадцать танков», уже на «шестом» тихонько покидал аудиторию. Тщеславное вранье слушать было неловко. А правду (не столько о себе, сколько о тех, кто сражался рядом с ним на той войне) сказать не мог. Потому что, в конце концов, неизбежно бы пришлось отвечать на вопрос: «А где же ваши боевые награды, дядя?»

Ну что тут было объяснить востроглазым пионерам на сборе или благочестивой публике в зале, где, между прочим, иногда присутствовала и мать. Как ветеран трех войн и орденоносец. Ответить – наград, мол, лишен, как неправедно осужденный? А дальше что? Фиксой блеснуть да наколки показать? Того же ангела.

С настойчиво интересующимися в частном порядке было проще. В такой ситуации Дим моментально одевал на себя маску «героя обороны Ташкента» и пускал в ход байку о том, что войну, де, прослужил хлеборезом в тыловой части. Для особо доверчивых, явно клюнувших на эту ахинею, приберегал на финал еще и резюме: