Анатолий Мордвинов - Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

Во дворце, кроме обычного дежурного флигель-адъютанта, их встречал всегда и гофмаршал.

Иногда, большей частью в царствование императора Александра III, выставлялся в таких случаях внутренний почетный караул, от гвардейских частей по наряду.

Этими особенностями, в общем, все ограничивалось. Той красочной и величественной картины, какой дарила своих современников жизнь средних веков, да и намного позднейшая, уже давно не сохранилось, как ее сохранилось, к сожалению, и много обычаев, казавшихся «смешными», но которые имели бы смысл и в нынешнем народном сознании, а не представлялись бы лишь одним «забавным историческим пережитком».

Народ любил, чтобы его глава подходил возможно ближе к нему, но его всегда обижает, если монарх сам низводит себя при этом до обыкновенного человека. В народной душе от такой простоты теряется вся ценность обстановки и одеяния. Тем более он ожидает этого от своего царя.

По блеску мундиров, роскоши туалетов, богатству ливрей, особой величественности наш двор являл собою блеск, изящество и роскошь, действительно несравнимые ни с одним из дворов Европы, даже самых блестящих, где мне приходилось бывать.

И на все это небывалое великолепие тратилось совершенно мало так называемых народных денег. Из всех государственных расходов суммы, отпускавшиеся на Министерство двора, были самыми незначительными и, вероятно, никогда не доходили до размеров расходов на содержание «дворов» президентов республик и на их выборы.

Недаром у нас утверждали, что наследственные самодержавные монархии обходились народу дешевле, чем президенты республик, парламенты и т. д.

Сопровождать великого князя в путешествиях, в особенности за границей, было уже сложнее. Надо было не только выработать удобный маршрут, снестись по поводу путешествия с целой массой учреждений, как наших, так и иностранных, но и ведать всей сложной денежной частью и распределением бесчисленных подарков, раздаваемых всевозможным служащим при иностранных дворах.

Для заграничных поездок великому князю и всем тем, кто с ним ехал, выдавался так называемый дипломатический паспорт из министерства иностранных дел. Выдавался он моментально, без обычной в таких случаях волокиты, но, в сущности, в таких паспортах и не было особенной надобности, так как почти никогда их не просматривали на пограничных станциях.

Только лишь в случаях, когда великий князь ездил инкогнито, под видом «Г-на Брасова», приходилось их предъявлять иностранному станционному начальству.

Эту фамилию великий князь выбрал по моему предложению по имени своего главного имения «Брасова», находившегося в Орловской губернии. Впоследствии этим же именем называлась его морганатическая супруга – Наталья Сергеевна, рожденная Шереметьевская, по своим первым двум мужьям Мамонтова и Вульферт 52.

Никакого титула после выхода замуж за великого князя сначала, да, кажется, очень долго и впоследствии ей даровано от государя не было. Я вспоминаю, с каким резким неудовольствием и упреком обратилось ко мне Министерство двора, прочитав случайно в «Готском альманахе» 53титулование г-жи Брасовой «графиней».

Обычно издательство «Альманаха» ежегодно посылает на предварительную цензуру управляющих дворами великих князей все те сведения, которые они желают поместить в своем издании, с просьбой об исправлении могущих быть неточностей.

Так было и на этот раз, причем в присланной «Альманахом» корректуре г-жа Брасова была почему-то наименована графиней.

Я помню, что тогда же управляющим делами великого князя было сообщено редакции о замеченной неточности с просьбой исправить ошибку, и, таким образом, «никакой небрежности в исполнении служебных обязанностей» ни со стороны меня лично, ни со стороны Управления делами великого князя не было. Тем не менее, несмотря на официальное разъяснение, г-жа Брасова как в том году, так и в последующих продолжала именоваться в «Альманахе» без всяких оговорок «графиней». Кто и что было причиной такой странной настойчивости обыкновенно весьма точного геральдического ежегодника, я судить не берусь.

В официальных поездках всегда нас сопровождал и фельдъегерский офицер, обязанность которого главным образом заключалась в надсмотре и перегружении великокняжеского багажа, который обыкновенно бывал довольно значительный и порядочно ценный.

Путешествовал Михаил Александрович обыкновенно в своем вагоне, так называемом «наследничьем», который входил в состав императорского поезда императрицы-матери и был предоставлен великому князю для его отдельных поездок. Вагон этот внутри был очень красив и чрезвычайно удобен.

В середине его был большой салон-столовая, а по бокам два обширных отделения (кабинет-спальня) для великого князя и его адъютанта и два отделения для прислуги. Вагон этот, как и вагон императорских поездов, был приспособлен, перестановкою осей, для следования и по более узким заграничным путям.

Перестановка эта занимала много времени, и ею почти никогда не пользовались, так как в Вержболово всегда находился другой, «заграничный», императорский поезд. Куда он делся после революции, я не знаю – кажется, исчез бесследно, или им теперь пользуются иностранцы, всегда восхищавшиеся устройством императорских поездов технически «отсталой» страны 54.

Великий князь очень любил Россию, и выезжать из нее было для него всегда очень тяжело. Особенно ему неприятны были официальные встречи, которые устраивались во многих местах.

Дабы их избежать, обыкновенно посылались заблаговременно телеграммы, в которых указывалось, что его высочество просит не беспокоиться приездом на вокзал из-за такой-то и такой-то причины. Эти телеграммы все же помогали мало. Начальствующие и другие лица все-таки зачастую приезжали, говоря, что они именно потому и приехали, что было сказано «не беспокоиться», и они хотели показать Михаилу Александровичу, что видеть брата государя отнюдь не является для них беспокойством, а искренним влечением и большой радостью.

Что эти слова действительно бывали искренними в устах очень многих, мне все же редко приходилось сомневаться.

Жизнь вдовствующей императрицы в Гатчине была очень однообразна, даже монотонна.

Государыня, Михаил Александрович и его сестры вставали очень рано, не позднее 8 часов. В час бывал завтрак, в 8 вечера обед, на которые приглашались все лица свиты, находившиеся во дворце.

Приглашения эти ежедневно передавались каждому дежурным скороходом, появлявшимся по утрам в своем живописном головном уборе из страусовых черных, желтых и белых перьев.

Дневной чай императрица и ее семья пили большей частью отдельно от других.