Анатолий Мордвинов - Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

Один раз приезжали невзначай и великий князь Владимир Александрович и принц Андрей Греческий с супругой.

После прогулки все опять собирались к условленному часу и ехали к какому-нибудь ближайшему «чайному домику», где нас ждал уже завтрак, чай и обед. Иногда складные столы просто расставлялись где-нибудь на живописной поляне в лесу, рядом разжигались костры или устанавливалась переносная кухонная печь.

Государыня и великие княгини очень любили в таких случаях сами изготовить какое-нибудь замысловатое блюдо, изжарить особым образом собранные грибы и т. п. Возвращались домой всегда очень поздно, в темноте, веселые и довольные. Иногда ездили далеко в Заречье 55, где было очень много форелей, так как императрица, как и ее сестра королева Александра Английская, очень любила рыбную ловлю.

Изредка выпадали для меня такие хорошие дни, полные общения с природой и зимой. Тогда мы, в том числе и твоя мама, ездили на тройках в небольшой, заброшенный, но очень уютный старинный усадебный домик около станции Гервиц, или отправлялись с Михаилом Александровичем, а иногда и с его младшей сестрой и ее мужем в далекую охоту на медведей и лосей.

Из таких поездок совместно с мама мне вспоминается пребывание в Лисине, большом красивом охотничьем доме времен начала царствования императора Александра II 56.

Там мы провели несколько незабвенных по радостным впечатлениям дней начала весны. Охотились, беседовали, веселились, лепили из неожиданно выпавшего густого снега громадную статую императрицы Екатерины II и т. п.

Кроме Михаила Александровича, великой княгини Ольги Александровны, принца Петра Александровича, с нами тогда ездила и гостившая у великой княгини премилая внучка принца Николая Петровича Ольденбургского «Парижанка» Мари Клер Верола, вышедшая впоследствии замуж за графа А. А. Мордвинова.

Вспоминается мне за это время и несколько чрезвычайных уютных зимних дней, проведенных нами с мама в радушном доме Домовичей – небольшом имении великой княгини Ольги Александровны в Новгородской губернии 57.

В те годы обычные придворные торжества сезона, к великому неудовольствию петербургского общества, уже замерли. Последний придворный бал или спектакль в Эрмитаже был почти накануне Японской войны, затем пошли беспорядки, да и нездоровье молодой императрицы не позволяло ей принимать участие в этих бывших ранее обязательными развлечениях.

Императрица-мать, дабы повеселить своих внучек, все же устраивала иногда танцы для молодежи в Аничковском дворце и одно детское утро с играми в дни Пасхи.

Сам Гатчинский дворец за эти годы за исключением ежегодных праздников кирасирского Ее Величества полка да свадьбы великой княжны Ольги Александровны с принцем П. А. Ольденбургским не видал никаких торжественных собраний, столь частых и великолепных в прошлые, отдаленные царствования. Но мне нравилась та тихая, размеренная жизнь, которая установилась в нем за последнее время, столь не похожая на наше пребывание в городах.

Я и любил этот дворец больше остальных – в нем получила начало моя счастливая жизнь с твоей мама, и я лично всегда чувствовал в нем что-то для себя родное и близкое. Меня привлекала к нему и его строгая, красивая своей простотой старина, не подмешанная ничем наносным, позднейшим, всегда или немного вычурным или чересчур уж «современным», что нередко встречалось в жилых комнатах дворцов той же екатерининской эпохи, испорченных для большого уюта этими последовавшими «улучшениями».

В его залах не видно было почти никакой позолоты, и жилые помещения своей мебелью, огромными картинами, мелочами своей обстановки, блеклыми красками и даже своим особенным запахом, не поддававшимся столетиям, напоминали те редкие богатые русские усадьбы, которые с такой широтой и искусством строил иногда и на нашей родине XVIII век.

Да это и был старинный замок-усадьба того времени с толстыми из местного серого камня стенами, с низкими башнями, окруженный со стороны проезжей дороги сухим рвом, с маленькими пушками, а со стороны «собственного садика» громадным дворцовым парком с обширным «зверинцем», полным всякого рода зверей: оленей, ланей и зубров. Весь парк прорезался во всех направлениях большими глубокими озерами и каналами с кристально прозрачной водой из ключей. На самом большом из них плавала целая флотилия всякого рода лодок, стоял на якоре старый корабль, и на берегу было выстроено здание «Голландии» 58.

Все это водяное пространство бывало густо покрыто крикливыми стаями диких уток, гусей и лебедей, находивших в дворцовом парке полную неприкосновенность и обильную пищу, а потому совершенно не боявшихся людей.

Императрица, как и вся ее семья, очень любила природу и все то, что ее наполняет. Даже каждое срубленное, порою из-за необходимости, дерево заставляло ее волноваться и негодовать.

В этих озерах водилось много и всякой рыбы – настоящее раздолье для рыболова, и Михаил Александрович, по примеру своего отца императора Александра III, очень любил лучить рыбу острогой.

Мне до сих пор вспоминаются эти тихие, осенние гатчинские ночи с бодрящим пахучим воздухом леса, с таинственно обступавшей почти непроницаемой темнотой, с отдаленными звуками города.

Мы бесшумно скользили на плоту по заснувшему озеру, освещая особенным электрическим фонарем водяную глубину, и она, как по волшебству, начинала в этом месте волноваться и оживать.

Рыбы, большие и малые, привлеченные ярким светом, обступали нас со всех сторон, плескались, выскакивали на поверхность, играя всеми оттенками своих серебряных красок. Иногда целый фейерверк мелких рыбешек вдруг широкой дугой сыпался на нас из воды, падал на плот, трепетал у наших ног и опять исчезал в темноте, чтобы появиться где-нибудь неожиданно снова… а мы плыли все дальше и дальше и ждали все новых чудес.

Острога замирала надолго в руках Михаила Александровича – ему, как и мне, не хотелось никаким движением нарушить охватившее нас очарование.

Если Зимний дворец был самым великолепным, то Гатчинский был для меня не только самым красивым, но и милым, по его непосредственной близости к моей любимой русской северной природе.

В этом отношении мне меньше всего нравился Аничковский дворец. Построенный на самой многолюдной и шумной улице столицы, совершенно испорченный заделкой украшавшей его ранее колоннады, он был в то время и невеликолепен снаружи, и недостаточно прост и красив внутри.

Это был скорее хороший барский городской дом со смешанной меблировкой, уступавший даже многим частным по размеру, изысканности и удобству постройкам.

Но в Аничковском дворце мне пришлось жить лишь в последние годы моего адъютантства при великом князе, а до тех пор Михаил Александрович, продолжая свою службу в лейб-гвардии кирасирском Ее Величества полку, покидал Гатчину лишь на время своих частых поездок за границу, вынужденных для него различными событиями при иностранных дворах.