Анатолий Мордвинов - Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

Но за два дня до отъезда великий князь заболел. У него от лошадиного пота и едкой пыли во время кавалерийских учений развился мучительный фурункулез, не позволявший надевать парадную форму.

Несмотря на полное нежелание вносить путаницу в распоряжения английского двора и сильнейшее неудовольствие императрицы-матери, пришлось все-таки отказаться от этой поездки, и в Лондон вместо Михаила Александровича был спешно послан в последнюю минуту заместивший его великий князь Борис Владимирович.

Осенью императрица-мать, по обыкновению, находилась в Дании, где уже давно ожидала Михаила Александровича.

Отправились мы туда опять морем, но на этот раз на собственной яхте великого князя «Зарница», недавно вернувшейся после своего полного ремонта из Англии. Яхта эта была еще приобретена покойным наследником Георгием Александровичем от богача Ушкова и досталась Михаилу Александровичу от брата по наследству 158, так же как и большая часть имений и большой дом на набережной 159. Государь, как мне объяснили, не может в качестве императора наследовать имущество от родственников.

«Зарница» обладала большим ходом, была снаружи красива, а внутри чрезвычайно удобно обставлена, и качка на ней благодаря боковым килям была не так ощутительна, как на остальных императорских яхтах.

Кроме великого князя, командира яхты князя Путятина, его помощника барона Шиллинга и меня, с нами никого не было. Путешествие и дальнейшее пребывание в Дании благодаря хорошей погоде и царившему среди нас хорошему настроению было одно из самых приятных.

В Копенгагене в то время стояла и яхта императрицы «Полярная звезда» с другой маленькой императорской яхтой, ее конвоиром. Образовалась значительная русская колония на море, и мы много времени проводили среди наших моряков.

В Дании мы тогда оставались недолго. В этом месяце стоявший в Киеве Бессарабский пехотный полк, шефом которого числился Михаил Александрович, праздновал свой 100-летний юбилей и ожидал посещения великого князя 160.

Отправились мы туда на той же яхте «Зарница». Некоторую часть пути нас провожала императрица Мария Федоровна. Дойдя до Либавы, мы пересели в ожидавший нас там великокняжеский вагон и в нем доехали до Киева.

О нашем тогдашнем пребывании в Киеве у меня сохранилось смутное представление. Помню только, что население встретило великого князя не казенно, а сердечно, и что улицы во время его проездов в течение всех четырех дней пребывания были полны густой толпой народа, кричавшей «ура» и всякими способами старавшейся показать свое расположение.

Помню и то, что Киев, который я увидал тогда в первый раз, поразил меня неожиданной красотой, а пещеры Киево-Печерской Лавры оставили еще более глубокое впечатление, чем римские катакомбы.

Останавливались мы тогда в местном дворце, предназначенном для временных высочайших пребываний. В этом дворце в предреволюционные месяцы долгое время жила впоследствии императрица-мать. Здание дворца довольно обширно, но не уютно. Ни своим внешним видом, ни внутренним убранством оно совершенно не заслуживает такого громкого названия. Ведало постройкой Киевского дворца главное управление уделов, и он во многом напоминает те безвкусные лагерные дворцы в Красном Селе, построенные тем же ведомством 161. В нем великий князь и давал парадный обед офицерам своего полка вместе с высшими представителями края, с киевским митрополитом и генерал-губернатором Треповым во главе.

Почему-то вспоминается, что обед этот благодаря полному неумению местной прислуги и непомерно длинным промежуткам в подаче блюд затянулся чуть ли не до полуночи. Бедный Михаил Александрович, чувствовавший себя к тому же нездоровым, вынужден был в течение долгих часов занимать разговором своих почетных гостей и чуть из-за этого не слег. Великий князь обладал большой физической силой, но, как ни странно, наряду с этим редко чувствовал себя совершенно здоровым. Даже небольшая тряска удобного императорского вагона и долгие придворные торжества сказывались на нем не только непомерной усталостью, но и недомоганием.

Усталые от всех празднеств, приемов и посещений, длившихся полнедели с раннего утра до позднего вечера, мы покинули Киев и, не заезжая в Орел, вернулись в Гатчину.

Оттуда уже поздней осенью, как и в прошлом году, великий князь уехал инкогнито, с разрешения Его Величества без всякого официального сопровождения за границу, обещая вернуться в Орел к Рождеству.

Наступало Рождество, а Михаил Александрович не приезжал.

В начале января я неожиданно прочел в «Русском инвалиде», что великий князь назначается командиром кавалергардского полка, о чем ему немедленно и телеграфировал. Назначение это не только для меня, но и для самого Михаила Александровича было снова полнейшей неожиданностью и, видимо, совершенно не отвечало его желаниям 162.

Какие силы, чьи советы и чьи надежды вызвали это назначение, мне так и осталось до сих пор неизвестным. Во всяком случае, с внешней стороны это был большой служебный шаг вперед, наполнивший бы всякого другого большой радостью.

Но Михаил Александрович отнюдь не торопился принять этот самый блестящий полк гвардии в свое командование. Его возвращение из-за границы откладывалось с недели на неделю и последовало лишь в феврале.

Для меня лично это долгое отсутствие великого князя являлось особенно сложным. Приходилось спешно ликвидировать наш «двор» в Орле и одновременно устраиваться на новом месте в Петербурге.

Требовалось ежедневно много указаний лично от самого Михаила Александровича, порою о самых мелочах, а сноситься было можно только письмами и телеграммами. В особенности много переписки вызвал вопрос о помещении великого князя.

Императрица-мать находила самым естественным, чтобы ее сын, командуя ее кавалергардским полком, жил бы с нею по примеру Гатчины в Аничковском дворце – что было бы, конечно, удобнее в смысле ненужности нового устройства, – а великий князь желал занять казенную квартиру командира полка.

Дело это еще осложнялось тем, что прежний командир полка граф Менгден долго не получал следующего назначения и ввиду такой неизвестности продолжал занимать свое казенное помещение.

По поручению великого князя мне несколько раз приходилось ездить в Царское Село к государю, чтобы испросить личные указания Его Величества и доложить о желаниях Михаила Александровича.

Это и был год моего первого, более близкого общения с государем. До этого я с ним хотя и часто как адъютант великого князя встречался, но в менее простой и не в домашней обстановке.

Уже тогда меня привлекли его удивительная «уютная» простота в одежде, немного грустное спокойствие и вместе с тем какое-то серьезное добродушие, с какими он умел встретить, беседовать, а затем и проститься с собеседником. Любой столоначальник бывал проникнут по внешности большей важностью своего значения, чем этот повелитель 160-миллионного русского народа…