Александр Штейнберг - Великолепная четверка. Братья Уорнер

Звуковое кино – вот об этом говорили братья Уорнерс в огромном кабинете Гарри. Сэм и Джек настаивали на нововведении, Гарри и Эйб боялись, что это разорит компанию.

После долгих дискуссий, консультаций со специалистами, сложных бухгалтерских расчетов решено было пойти на сложный эксперимент. «Мы создадим первый в истории Голливуда звуковой фильм, Ведь музыка понятна без слов каждому, – подал идею Джек Уорнер, – пусть звучат лучшие музыкальные произведения великих мастеров. Мы пригласим выдающихся музыкантов, запишем их музыку на пленку. Увидите, владельцы кинотеатров у нас с руками оторвут копии». Для эксперимента было решено озвучить или, как говорят теперь, сделать саунд-трек для фильма «Дон Жуан» со знаменитым киноактером Джоном Бэрримором. Звукозаписывающий аппарат, над созданием которого работал Натан Левинсон с помощниками, назвали «Витафон» – «Живой звук». Сэм Уорнер проводил в лаборатории все время, вникая в каждую деталь. И вот настал этот знаменательный день.

Нужно ли говорить о том, как сложно дались первые записи музыки. В студию был приглашен Большой симфонический оркестр нью-йоркской филармонии. Ответственность была огромная. Техника была еще несовершенна, исключались возможности дублей. Музыканты не имели права на ошибку. Оркестром дирижировал Генри Хэдли. После записи, которая длилась несколько часов, он сказал: «ни до, ни после я не испытывал подобного напряжения».

Премьеру «Дон Жуана» ждали, к ней готовились. Огромные газетные заголовки, афишы подробно рассказывали о том, что зрителей ожидает «техническое чудо». Главные роли были отданы суперзвездам – Джону Берримору и Мэри Эстор.

Вечером 6 августа 1926 года к огромному кинотеатру Warner Brothers, который располагался на престижном перекрестке Бродвея и 52-й улицы, подъезжали дорогие лимузины, из них выпархивали знаменитости, ливрейные шоферы почтительно открывали дверцы. Улицы были запружены городскими зеваками, которые пришли посмотреть на знаменитых гостей. Они аплодировали музыкантам Ефрему Цимбалисту, Генри Хэдли, кинозвездам и продюссерам Адольфу Зукору, Нику Шенку, Уильяму Фоксу – все они прибыли на премьеру. Несмотря на высокую цену – 10 долларов за билет, все места были раскуплены заранее.

– Знаешь, Кэсси, – сказал Гарри, обращаясь к внучке, – это был, пожалуй, один из самых важных дней в жизни каждого из нас, братьев. Ведь мы рисковали очень многим. Все могло случиться в тот вечер.

– Могла порваться пленка? – Касси посмотрела снизу вверх на Гарри, который в волнении ходил по кабинету.

– Да, именно этого мы боялись. Мы стояли сверху на балконе и смотрели на толпу. Это было великолепное зрелище! Туалеты дам переливалась блеском драгоценных украшений, их оттеняли черные фраки мужчин. В зале медленно потух свет, смолкли разговоры. Осветился экран…

Музыка, которая звучала с экрана, покорила все сердца. Это были «Полонез» Шопена, фрагменты «Неоконченной симфонии» Шуберта, лучшие солисты Метрополитен Опера исполняли арии из итальянских опер. Оркестр звучал божественно, зрители не ожидали ничего подобного – Витафон принес настоящий, живой звук. Это был подлинный триумф!

Голоса актеров не были озвучены, но все равно создавался эффект присутствия – поскрипывали лестницы под шагами, зрители узнавали звук открываемых дверей, разбиваемого стекла. В особый восторг приводил звук поцелуев. Одна из журналисток подсчитала, что Бэрримор 191 раз поцеловал женщин в этом фильме. «Это были самые различные поцелуи: жаркие и горячие, нежные и невинные, но мы их чувствовали, я уверена, каждая женщина была в тот вечер влюблена», – писала она.

Наутро все газеты вышли с огромными заголовками: «Уорнеры победили!» «Триумф звука!» – редакторы не скупились на лестные эпитеты.

Владельцы больших и маленьких кинотеатров заказывали копии «Дон Жуана», устанавливали у себя новое оборудование, позволяющее демонстрировать «говорящее» кино.

Ободренные успехом, братья приняли отважное решение продолжать начатый эксперимент и снимать звуковой фильм, в котором бы соединились музыка и слово. Сценарий был выбран давно, это был рассказ о сыне кантора, который решил стать джазовым певцом. Сэм Уорнер экспериментировал с Витафоном, результаты были многообещающими. Было известно и название будущего фильма – «The Jazz Singer»

«Тишина в студии!» – все, кто находился в огромной, заставленной аппаратурой студии, замерли. «Никто не двигается!» – осветители, техники, актеры приготовились к съемке. Тишину студии взорвал резкий свисток, затем по всей территории разнесся предупредительный сигнал. Начиналась звуковая съемка. Ничто не должно было нарушить тишину. Дирижер поднял палочку, смычки взлетели над струнными инструментами, оркестранты были готовы начать игру. Как вдруг сорокалетний актер Эл Джолсон, звезда эстрады, открыл рот, но вместо пения, он начал…говорить. Так он начинал свое выступление тысячи раз на сцене нью-йоркского эстрадного театра. «Одну минутку, – кричал он. – Вы еще ничего не слышали. Вы хотите, чтобы я вам спел? Тогда слушайте!» – и он начал исполнять свой знаменитый шлягер «Тутси». Ассистент режиссера вопросительно посмотрел на Сэма: «Остановить? Ведь этот текст не был предусмотрен в кино». Сэм отрицательно покачал головой: «Оставьте, людям нравится, когда к ним обращаются». Съемки продолжались.

Работа над фильмом Jazz Singer стала настоящим кошмаром для всех участников съемок. Сэм и режиссер Элэн Кросслэнд к своему сожалению увидели, что как актер Эл Джолсон далек от совершенства. Его артистический талант оставлял желать много лучшего. Даже для эпохи неестественно-бурных страстей на экране, он явно переигрывал. Джолсон, в свою очередь, убедился в том, что играть перед кинокамерой совсем непросто, он чувствовал себя неловко, не знал, куда девать руки, как двигаться, ему нехватало общения с публикой.

Но сложнее всех пришлось Сэму Уорнеру, на плечах которого лежала вся ответственность за техническую сторону. Витафон то и дело выходил из строя, каждый день возникали непредвиденные осложнения. Но всему приходит конец, завершились, наконец, и столь сложные съемки. На просмотре, который был назначен на 27 августа 1927 года, присутствовали трое – Джек и Сэм Уорнеры, а также режиссер фильма Элэн Кросслэнд. Фильм смотрели молча, затем Кросслэнд, деликатно кашлянул, нарушив тишину, и сказал, нервно поправляя галстук: «Это все». Джек добавил: «Посмотрим, что скажет публика», Сэм сидел молча, опустив голову. Вот уже несколько месяцев он страдал от постоянных головных болей. Они начались после того, как исполнитель трюков, которого Сэм уволил, как-то пришел на студию, вошел к Сэму, и, не говоря ни слова, изо всей силы ударил Сэма, сломав носовую перегородку. С тех пор головные боли непрерывно мучали Сэма. К тому же невыносимо болел зуб – начиналось воспаление.