Александр Штейнберг - Великолепная четверка. Братья Уорнер

Джек тронул Сэма за плечо:

– Ну как ты, Сэм?

– Все о’кей, не волнуйся. Этот чертов зуб меня мучит, да еще и голова разрывается. Но все будет нормально, я пойду домой, Лина меня заждалась.

Молодая жена Сэма, Лина Бэскетт, не осознавала всей сложности положения. У них недавно родилась дочка, и, конечно, все внимание было направлено на нее. Сэм страдал от непрерывных болей…

Нью-йоркская премьера «Jazz Singer» была назначена на шестое октября 1927 года. Джек планировал поехать вместе с Сэмом поездом из Лос-Анджелеса. Его беспокоило состояние здоровья брата. Он с каждым днем выглядел все хуже, стремительно терял вес. За неделю до поездки Джек сказал Сэму: «Давай лучше отменим поездку. Я позвоню Гарри и Эйбу и объясню им…»

«Нет, я в порядке. Мне нужно просто немножко отдохнуть, – сказал Сэм, – у меня страшно болит голова». Но это было больше чем головная боль. К концу сентября Сэм просто не мог держаться на ногах, он почти все время сидел в кресле. Братья настояли на госпитализации. Доктора поставили страшный диагноз: опухоль головного мозга. Начались операции, одна, другая, третья, – процесс был необратим.

Лина с маленькой Литой почти не выходили из госпиталя, для них была оборудована смежная комната. Гарри и Эйб ехали из Нью-Йорка поездом – другого вида сообщений тогда не было. Они везли с собой нью-йоркских докторов-светил. Хирурги из Лос-Анджелеса сказали, что не уверены в благополучном исходе операции.

У постели Сэма собралась вся семья. Все, кроме Джека – он остался в Нью-Йорке: там шли последние приготовления к торжественной премьере «Jazz Singer».

Лина, перебирая четки, молилась: «Всемогущий Господи, не допусти смерти Сэма. Сделай все, что в твоих силах! Соверши чудо!» Однако чуда не произошло. В половине четвертого утра рука Сэма, которую держала Лина, застыла, а ее пальцы перестали перебирать четки…

Cэм Уорнер умер в среду 5 октября 1927 года. Ему было тридцать девять лет.

Премьера фильма «Jazz Singer» состоялась шестого октября. К кинотеатру подъезжали роскошные лимузины, из которых выходили звезды нью-йоркского бомонда. Огромный плакат Эла Джолсона, на котором видны были лишь его глаза, рот, воротник и белые перчатки, висел в холле, приветствуя посетителей. Исполнитель главной роли отказался прийти на премьеру. «Мне хотелось спрятаться, чтобы никто не мог меня найти, – говорил Джолсон, – но братья меня втащили в поезд буквально за воротник, и от них я никуда не мог деться».

… Первая буря аплодисментов взорвалась, когда на экране возникло изображение Эла Джолсона, и он обратился к зрителям: «Одну минутку! Вы еще ничего не слышали. Вы хотите, чтобы я вам спел? Тогда слушайте!»

Прав был Сэм, когда настоял на том, чтобы оставить эти слова. Ведь Джолсон обращался ко всем зрителям, он говорил, пел – это был настоящий звуковой фильм! Восторг достиг апогея, когда Эл Джолсон исполнил песню «Мама».

На экране появилась надпись THE END, и сразу же обрушился шквал аплодисментов, публика неистовствовала. Аплодировали стоя, отказываясь сесть до тех пор, пока сам Эл Джолсон, не вышел на сцену. Он не стыдился слез, говорить он не смог – лишь развел руками и низко поклонился.

На следующее утро репортеры New York Times написали, что «это была самая громкая и продолжительная овация в кинотеатре», в конце статьи было сказано: «эта премьера – лучший памятник Сэму Уорнеру, человеку, который заплатил за успех фильма своей жизнью».

Вскоре после смерти Сэма в одном из интервью Эйб сказал: «Нас осталось трое. Мы будем продолжать начатое дело, мы еще больше сплотились и разлучить нас может только смерть».

В одной из влиятельных газет хроникер написал: «Пожалуй, невозможно найти еще одну семью, которая была бы так крепко спаяна, так предана общему делу – развитию киноиндустрии».

16 мая 1929 года длинная вереница лимузинов растянулась вдоль Hollywood Boulevard. Они останавливались перед роскошным, недавно открытым Roosevelt Hotel. Ливрейные служители открывали дверцы машин с легким поклоном, помогая выйти именитым гостям. Они приехали на торжественную церемонию вручения высшей награды Киноакадемии – Оскар.

Толпы зевак, как и всегда случалось во время подобных торжеств, выстроились вдоль тротуаров. Поклонницы, увидев своих любимцев, шумно приветствовали их: «Смотрите, это Глория Свенсон! А это – Уорнер Бекстер!» Торопливой походкой прошел, почти пробежал Луис Б. Мейер – основатель Киноакадемии. Торжественно, рука об руку, прошествовали Король и Королева Голливуда – Дуглас Фербенкс и его супруга Мэри Пикфорд. Фэрбенкс недовольно пробормотал: «Я приехал первым в последний раз». Пикфорд, пряча под ослепительной улыбкой легкое раздражение, ответила: «Дорогой, ты должен быть первым – ты же Президент!»

В тот знаменательный вечер Киноакадемия вручала награды за лучшие фильмы. Специально были отлиты статуэтки, которые впоследствии назвали Оскар. Имена победителей были известны заранее – их объявили в прессе. Одним из них был фильм Jazz Singer, который получил специальную награду за «революцию в киноиндустрии».

Драгоценную статуэтку вместо Сэма получил Дэррил Занук. В ответной речи он сказал: «Эта награда по праву принадлежит Сэму Уорнеру, он доказал это своей жизнью».

Могущество Warner Bros. росло и крепло, Гарри Уорнер по праву считался крупнейшей фигурой в мире киноиндустрии. В 1929 году студия выпустила восемьдесят шесть фильмов, сорок пять из которых получили национальные награды. Один из них под названием «Ноев ковчег» стал гордостью студии. Он длился 135 минут, был полностью звуковым, содержал сложнейшие трюковые сцены, в нем даже воспроизводилось наводнение.

Фильм обошелся в баснословную по тем временам сумму – он стоил около миллиона долларов. Однако это все с лихвой окупилось.

Журналисты начали добавлять к имени Гарри Уорнера такие титулы как «некоронованный монарх «говорящего» кино», «крестный отец говорящего экрана». Благодаря широкой благотворительной деятельности, Гарри Уорнера также именовали «человеком, который облагородил Голливуд». Конечно, Гарри был доволен такой репутацией не только из эгоистических соображений – он был уверен в будущем корпорации Warner Bros. В 1929 году доход составил внушительную цифру – 14 миллионов долларов.

Тогда же Гарри купил огромную ферму. Возможно, это был несколько странный поступок для человека масштаба Гарри Уорнера, но он был в восторге от своего хозяйства. На ферме были лошади, на лугах паслись коровы, утром звонко кричали петухи, кролики бегали по сочной траве, в небе летали голуби, собаки дружили с кошками – словом, это был совершенно особый мир, наблюдая за которым Гарри отдыхал от проблем киноиндустрии.