Валерий Могильницкий - Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник)

В последние годы жизни Якубович решил восстановить свою родословную. И в новой книге он самое большое место уделил своему легендарному прадеду. Как мы знаем, прадедом нашего карагандинского узника был декабрист, дворянин, капитан Нижегородского драгунского полка Александр Иванович Якубович (1792–1845). Он дружил с декабристом В.К. Кюхельбекером. Когда А.И. Якубович скончался, Кюхельбекер посвятил ему прекрасные стихи: «Все, все валятся сверстники мои, как с дерева валится лист осенний…» Он находит для него очень теплые, сердечные слова, хотя особой большой симпатии к нему не питал. Кюхельбекер говорит о Якубовиче: «Он был из первых в стае той орлиной, которой ведь и я принадлежал…». «Ты отстрадался, труженик, герой, ты вышел наконец на тихий берег, где нет упреков, где тебе покой!»

Единственное, чего никак не мог простить Якубовичу Кюхельбекер — это дуэль с Грибоедовым осенью 1818 года в Тифлисе. Во время этой дуэли Якубович сознательно прострелил руку Грибоедова (тот был талантливейшим пианистом).

Да, жесток был прадед Михаила Петровича, декабрист А.И. Якубович. И слава Богу, что большую часть своей жестокости он направлял против царя, тоталитаризма. В новой книге Якубович доказывал, что и Сталин стал царем-самодержцем, предупреждал, чтобы ни царизм, ни его новая форма — сталинизм не возрождались в России. Именно их он посчитал губителями родословной Якубовичей.

Нынче в Тихоновском Доме инвалидов никто не помнит М.П. Якубовича, даже библиотекари. Инспектор отдела кадров этого учреждения Анна Филипповна Побокина показала мне так называемую «черную книгу» — книгу учета усопших. Из нее я узнал, что Михаил Петрович Якубович, правнук прославленного декабриста, скончался 15 октября 1980 года… Сразу вслед за ним ушли на тот свет и его друзья-ровесники — бывшие узники Карлага, прибывшие сюда из заключения, — Алексей Семенович Багрянцев, Эрнст Евгеньевич Земмиринг и другие. Все они были похоронены на Тихоновском кладбище, в Пришахтинске.

…Я побывал на могиле «вечного странника» Якубовича. Она давно уже заброшена, но на ней еще видны высеченные на камне слова: «Михаил Петрович Якубович. 1891–1980. Небрежен вечный ветер книги жизни. Мог и не той страницей повернуть…» На могиле лежала свежая красная роза. Кто ее сюда принес, неизвестно. Но видеть ее было радостно до слез. Есть еще души, которые помнят Якубовича, чтят его невостребованный талант.

Он много раз порывался написать письмо народному артисту СССР Георгию Степановичу Жженову. Начинал с фразы: «Георгий, помнишь ли ты Норильск, наш драматический театр, Иннокентия Смоктуновского, всю нашу труппу? Высылаю тебе фото, где все мы вместе запечатлены накануне освобождения из ссылки в 1953 году». Начинал так и сразу откладывал в сторону. Слишком тяжело было вспоминать лагерные и ссыльные годы в Норильске, стон суровой земли, покрытой тяжелыми снегами и обтянутой колючей проволокой от горизонта до горизонта… Сердце начинало учащенно стучать в груди, а затем в его глубинах появлялась боль. И белый листок падал со стола недописанный, неотправленный.

«Напишу позже», — успокаивал себя художник Николай Онуфриевич Рыбецкий. Но это «позже» уже не приходило, ибо надо было работать, чтобы кормить себя, свою семью, времени на письма не хватало.

А ведь не только о Норильске хотел написать Рыбецкий своему ссыльному другу Георгию Жженову. Но и о том большом счастье любви, которое пришло к нему в Караганде. Он уже собирался уезжать из этого пыльного угольного города в Москву, да встретил здесь такую красивую, обаятельную девушку по имени Зина, что влюбился, стал ухаживать за ней, женился. Родился сын, и солнце заглянуло в его мастерскую, и света прибавилось в душе. От добра добра не ищут.

Знала ли Зина о его «преступном» прошлом? Не осуждала ли его?

Я сижу в доме давно ушедшего из жизни художника, и его вдова, учительница, ныне пенсионерка, Зинаида Гавриловна Рыбецкая говорит мне:

— Конечно, я знала о его трагическом прошлом и, конечно же, не осуждала его. За что, спрашивается? Зато, что Коля по злой воле случая попал в плен под Москвой в 1941 году, — ничего не соображающий, тяжело контуженный, потерявший от взрыва бомб слух и сознание. А затем его бросили в фашистские концлагеря в Польше, где били до потери памяти за попытку побега из плена. Спасибо судьбе, какой-то польский скульптор взял его к себе в мастерскую подсобным рабочим, вырвав из цепких лап смерти.

И вот за все эти муки снова в СССР поднимай руки? Только теперь в сталинских лагерях перед офицерами советского гестапо. Слава богу, что у него хватило силы воли пройти через весь этот ад — лагерь в Норильске, работы на медных рудниках, а затем в крепостном театре, где он и познакомился, подружился с такими же обездоленными, несчастными Жженовым и Смоктуновским.

Георгия Жженова пригнали в Норильск после второго ареста в 1949 году. А впервые его арестовали в 1938 году, обвинили в шпионаже в пользу Америки. А никакого шпионажа-то и не было! В поезде Жженов случайно, покуривая возле открытого окна вагона, познакомился с американцем, дипломатом Файвонмилем, и рассказал ему, что с актерской группой едет на Дальний Восток, в город Комсомольск-на-Амуре. У него грандиозные планы — сняться в главной роли в новом фильме, доказать всем, что он перспективный актер, может со временем стать народным артистом. И вот на основании этой безобидной беседы с американским дипломатом следователи пришили Жженову шпионаж, якобы он передал американской разведке данные о секретных стройках на Дальнем Востоке, в Комсомольске-на-Амуре.

Позже в своей книге «От глухаря» до «Жар-птицы» народный артист СССР Георгий Жженов подробно напишет, как был арестован по ложному обвинению, как отсидел 15 лет в сталинских лагерях и ссылке в Норильске, как работал в крепостном театре.

За что же пострадал Смоктуновский, Зинаида Гавриловна точно не знает, но тогда «песня» у НКВД была одна — шпионаж, антисоветская агитация и пропаганда.

Норильский драмтеатр в те годы славился, он считался лучшим среди крепостных театров Гулага. Один Смоктуновский чего стоил! По его подсказу коллектив театра брался за такие серьезные спектакли как «Гамлет», «Идиот»… Кто мог догадаться тогда, что со временем Иннокентий Михайлович за великолепное исполнение ролей в этих спектаклях, но уже на сценах Ленинграда, в одноименных фильмах, получит звание народного артиста СССР, станет лауреатом Ленинской премии? Так что уроки мастерства в Норильском крепостном театре не прошли для друзей художника бесследно.

Не прошли бесследно годы работы в Норильском театре и для самого Николая Онуфриевича Рыбецкого. Начальник управления МВД города Норильска Дергунов прочел в личном деле ссыльного — переселенца Рыбецкого, что он учился в Московской художественной школе, работал в редакции газеты «Комсомольская правда» художником-фотокорреспондентом, и вызвал его к себе.