Анатолий Терещенко - Тайны серебряного века

В заключение сей клятвы целую Слова и Крест Спасителя Моего. Аминь».

Когда же был создан Главный штаб формирования казачьих войск на Украине (ГШФКВ), некий Н. Васильев в журнале «На казачьем посту» (1943. № 2) опубликовал посвящение этому штабу — гимн казачеству, воевавшему с РККА. Приведу только первый куплет и припев данного сочинения:

Надо отметить, что, после того как в апреле 1942 года Гитлер лично разрешил использовать казачьи формирования, после тяжелого похмелья проигранной Московской битвы, произошла окончательная легализация всех казачьих частей, которая сняла с них всякие ограничения, предусмотренные нацистским руководством для большинства «туземных» формирований.

Однако для того чтобы немцы поверили казакам, нужны были аргументы со стороны военнослужащих и местных граждан, обиженных Советской властью. И они нашлись среди массы военнопленных, появившихся при тяжелом отступлении в начале войны. Сорок первый год подарил фюреру немало поленьев в костер его политического камина. Он стал постепенно привыкать к мысли, что воевать одной Германии, одному вермахту на таких просторах России значит затянуть войну, что было крайне невыгодно, и засеять костями своих солдат и офицеров эти бескрайние дали и потерпеть, в конце концов, поражение.

Любая война требует союзников в лице других государств и коллаборационистов противостоящей стороны…

Среди казаков одним из первых, подготовленных в военном отношении, пригодился фашистам некий Иван Кононов. Родился он 2 апреля 1900 года в станице Ново-Николаевской Таганрогского округа области Всевеликого войска донского в семье потомственного военного. Его дед дослужился до полковника. В период Русско-японской войны командовал сводной казачьей бригадой. Отец тоже пошел по стопам родителя, став военным. В Первую мировую войну он воевал отважно. Свидетельство — Георгиевский кавалер. Он получил все четыре степени георгиевского креста за мужество и храбрость. Придя с фронта израненным, он не принял новую власть — ушел в подполье. Партизанил в своих краях. В 1918 году он был пойман большевиками и повешен за «прегрешения» перед Советской властью.

В годы Гражданской войны погибли его мать и старший брат. Два младших брата были репрессированы в 1930-е годы. Уйти с Врангелем он не смог, как не смог и жить с такой биографией. Поэтому Кононов весной 1922 года принимает решение изменить год рождения на 1906 год и другие биографические данные.

«Чтобы заслужить доверие новой власти, а жить придется при ней, — рассуждал Иван, — нужна новая биография, нужен новый смысл в переиначенной жизни. Надо сделать так, чтобы моя слава росла с моей неудачей. Лучше никогда, чем поздно».

Скоро в военкомате появился «шестнадцатилетний» паренек. Росточком он не выдался, и вдобавок худощав.

— На коне сможешь удержаться? — с улыбкой спросил военный.

— А какой казак не знает коня? С детства елозил задницу на скакунах. Вон мозоли от верховой езды до сих пор, — бойко ответил Кононов. — Хотите, покажу?

— Не надо, не надо расшнуровываться, — спокойно заметил вояка. — Поверю и так.

Ивану поверили военные чиновники и зачислили его в 79-й полк 14-й кавалерийской дивизии РККА. Осенью 1923 года он успешно окончил дивизионную школу младших командиров, а через три года стал выпускником кавалерийского отделения объединенной военной школы имени ВЦИК. Служил в Северо-Кавказском военном округе на разных должностях. В 1929 году стал членом ВКП(б), а в 1936 году поступил и через два года закончил Военную академию им. Фрунзе.

В казенной аттестации, написанной по окончании академии, говорилось:

«Должности вполне соответствует. Может быть назначен на строевую работу на должность командира кавполка, и после получения соответствующей практики может быть неплохим помощником командира кавдивизии. Предан делу партии Ленина — Сталина и социалистической Родине. Политически и морально устойчив. Политически грамотен хорошо. В жизни парторганизации принимает активное участие. Партвзысканиям не подвергался».

В 1938 году приказом наркома обороны Ворошилова Кононову присваивается звание майора с назначением начальником оперативного отдела штаба 2-го кавалерийского корпуса Киевского особого военного округа.

После подписания пакта Молотова — Риббентропа 23 августа 1939 года Кононов понял, что границы в Европе будут меняться, и это, похоже, ни для кого не секрет. В зоне риска могут быть Польша, Украина и Молдавия.

На одном из совещаний командир корпуса прямо заявил, что эти земли в скором времени станут территориями возможного конфликта, так как попадают под определение «falled state» — «несостоявшиеся государства». Они превратятся в объекты воинственных амбиций между Германией и Советским Союзом. «Какой дальновидный командир, — подумал Кононов. — Я такого же мнения». Скоро он убедился в своей правоте. Осенью 1939 года майор принял участие в операциях по воссоединению западных земель России, аннексированных Польшей в 1920 году территорий Западной Украины и Белоруссии.

В 1939–1940 годах воевал на Советско-финской войне, начавшейся 30 ноября 1939 года и завершившейся 12 марта 1940 года подписанием мирного договора. Кононов на этой войне командовал 436-м стрелковым полком в составе 155-й дивизии. Там он впервые ощутил наполеоновский постулат о том, что война состоит из непредусмотренных событий, когда перед сражением каждый план хорош, после сражения каждый план плох.

Он впервые понял цену пушечного мяса, которое готовилось, как правило, из красноармейцев и младших командиров. Головотяпство высокого командования тогда потрясло молодого комполка.

Суровая зима. Просторы покрыты снегом. Финны воевали в белых маскхалатах. Наши воины в серых шинелях на белом фоне представляли собой настоящие мишени для противника. Отстреливали их как куропаток и снайперы, и пулеметчики, и артиллеристы. Только потом догадались, что надо маскироваться личному составу.

Самым догадливым оказался начальник особого отдела НКВД 23-го стрелкового корпуса капитан госбезопасности Петр Иванович Ивашутин. Нашему солдату метровый снег приходилось преодолевать пешедралом, тогда как финские воины носились по лесам на лыжах, как черти. Об этих изъянах капитан доложил начальнику особого отдела НКВД Ленинградского военного округа А. М. Сидневу, но и после этого дело никак не сдвинулось с места.