Анатолий Терещенко - Тайны серебряного века

Вольтер когда-то сказал, что короли знают о делах своих министров не больше, чем рогоносцы о делах своих жен. То же самое порой случалось и на фронте. Некоторые командиры забывали, что у них есть подчиненные, у которых возникают проблемы, в том числе с питанием, боекомплектом, экипировкой.

И тогда П. И. Ивашутин решил действовать через голову. Он обратился к одному из членов областного руководства, прибывшему вместе с секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым на передовую.

Просьба военного контрразведчика была, на удивление командира корпуса и начальника особого отдела НКВД Ленинградского военного округа, в короткий срок выполнена. Воинам выдали маскхалаты и поставили личный состав подразделений, особенно разведывательных, на лыжи…

Серьезно сказалась недооценка мощности укреплений линии Маннергейма. Попытки 7-й армии РККА в декабре 1939 года атаки в лоб этой мощной линии обороны не увенчались успехом.

Кононов видел горы окоченевших трупов наших воинов, расстрелянных в упор кинжальным огнем. Сыграл свою роль и погодный фактор. В начале декабря было относительно тепло, а затем сразу выпало много снега, и установились сильные морозы. Так, Новый, 1940 год воины встречали в окопах и траншеях при 25-градусном морозе. Позже температура упала до 40–45 градусов. Техника вязла в глубоком снегу. Люди обмораживались.

Однажды он стал свидетелем, когда на помощь нашим двум стрелковым подразделениям была брошена кавалерия для преодоления линии бетонных укреплений и дотов. Лошади проваливались по животы в сыпучем снегу. Конники спешно спрыгивали с седел, бросая своих обездвиженных скакунов в снежных провалах. И люди, и кони становились быстрой добычей финских стрелков. Голоса проклятий раненых красноармейцев, ржание подстреленных коней, разрывы снарядов и мин, пулеметный стрекот, хриплые и разрозненные крики «Ура!» слились в страшную какофонию какогото кровавого апокалипсиса. И всюду главная краска войны — кровь, кровь, кровь!

«Что это, если не безумство командиров, — взорвался Кононов. — Людей не жалеют наши высокие командиры».

Война, показавшая слабые стороны РККА, закончилась подписанием 12 марта 1940 года Московского мирного договора. К СССР отошел Карельский перешеек с городами Выборг и Сортавала, ряд островов в Финском заливе, часть финской территории с городом Куолаярви, часть полуостровов Рыбачий и Средний. В результате Ладожское озеро полностью оказалось на территории СССР. В соответствии с договором, граница между Советской Россией и Финляндией на Карельском перешейке и на побережье Ладожского озера была отодвинута на северо-запад.

Это были плюсы, но главный минус советско-финской кампании заключался в другом — Гитлер понял: надо спешить с войной против СССР, потому что РККА слаба, как никогда, после масштабных чисток, перевооружение не завершено и не реализованы другие реформы.

Кононов тоже это понял.

Великую Отечественную войну он встретил в этой же должности — комполка. Теперь подразделения его части входили в 10-ю армию, попавшую после двухмесячных тяжелых боев в окружение западнее Минска, а 22 августа 1941 года Кононов вместе с заместителем командира полка по политической части батальонным комиссаром Д. Панченко и частью личного состава перешел на сторону немцев.

В штабе фронта, расположенном в Смоленске, его допросили. Он рассказал настоящую свою биографию и заявил о желании драться с большевиками.

— Как и чем вы сможете доказать верность рейху? — спросил немецкий генерал из штаба группы армий «Центр».

— В боевом строю вместе с воинами вермахта и с оружием в руках, если позволите, — выпалил Кононов, — драться с красными не на жизнь, а на смерть. Если нет смысла в смерти, значит, не было его и в жизни. У меня он был и есть.

— Гут, гут, — закивал фашист, довольный получением такого глубокого ответа от перешедшего на их сторону советского командира вместе с большой группой солдат и других категорий военнослужащих.

С октября 1941 года под руководством предателя началось формирование из военнопленных казачьей добровольческой части № 102. Она состояла из двух кавалерийских эскадронов, двух эскадронов самокатчиков, одного артиллерийского взвода на конной тяге и одного взвода противотанковых орудий.

А уже в начале 1942 года в составе 88-й пехотной дивизии вермахта эта воинская часть участвовала в боевых действиях против партизан и десантников окруженного корпуса генерал-майора П. А. Белова под Вязьмой, Полоцком, Великими Луками, в Смоленской области.

Летом 1943 года кононовская часть была преобразована в 5-й Донской казачий полк. В июле 1944 года Кононов был произведен в полковники вермахта, а 1 апреля 1945 года — в генерал-майоры Комитета освобождения народов России (КОНР).

Командующий тыловыми войсками безопасности группы армий «Центр» генерал М. фон Шенкендорф в своем дневнике так характеризовал кононовцев: «Настроение казаков хорошее. Боеготовность отличная… Поведение казаков по отношению к местному населению беспощадное».

В конце войны Кононов бежал к американцам. А его воинство попало к англичанам, которые передали казаков советским властям. Последствия этой передачи известны — многие из них были осуждены на длительные сроки лагерного заключения, в том числе и приговорены к высшей мере наказания.

С 1946 по 1948 год проживал в Мюнхене. Авторитетом среди оставшихся казаков и белой эмиграции первой волны не пользовался. По рассказам одного из очевидцев — казака П. Р. Никонова, его несколько раз пытались избить свои соплеменники. Только поэтому он вынужден был покинуть Европу и отправиться а Австралию.

Здесь в городе Аделаида он и нашел для себя «медвежий угол». Жил замкнуто, страшился завязывать дружественные связи с соотечественниками — боялся возмездия со стороны органов госбезопасности СССР.

Помню, по службе в Центральном аппарате КГБ СССР его фамилия фигурировала в списке разыскиваемых военных преступников. Значит, искали, и у него были основания бояться кары за предательство в годы войны.

Он погиб в автомобильной катастрофе 15 сентября 1967 года.

Среди оперативного состава того времени ходили слухи, что атаман был физически устранен по заданию органов КГБ СССР. Но это только догадки, не больше. Никаких документальных материалов по этому поводу в печати не появлялось. А что касается страха за свою жизнь, то он у всех предателей одинаков — животный…

Прав поэт, метко сказавший по этому поводу: