Мария Черняковская - Жизнь Короля

Но время шло, а они так и не стали ближе, всё дальше отдаляясь друг от друга. После возвращения в Роузленд Памела быстро навела порядок в доме, поставив Алексу условие, чтобы парни из МТ не торчали у них целыми сутками.

И он поговорил с ребятами. Они с пониманием отнеслись к этому, хотя многим это было не по нраву.

– Я не против, чтобы они приходили к нам в гости, но готовить еду для них отдельно никто не будет. И, кстати, почему Чарли живёт здесь? У него нет собственного дома?

– Что-то ты круто взялась за роль жены. Я согласен, чтобы вечеринок, как раньше, не было, я всё-таки женатый человек, но не касайся моего ближайшего окружения. Чарли будет жить в моём доме, столько сколько потребуется. Ты поняла меня?

Он смотрел на неё тяжёлым взглядом, пока она не кивнула головой. С тех пор ничего не изменилось, если Памела переходила границы дозволенного, Алекс быстро ставил её на место. И со временем такие разговоры стали перерастать в ссоры. Только во время беременности наступило временное перемирие. Алекс с нетерпением ждал рождения ребёнка. Когда они с Джерри, единственным интеллектуалом из их компании, окончившим Мемфисский университет, ожидали окончания родов в приёмном покое, он нервно ходил из угла в угол, постоянно дёргая проходящий мимо медперсонал.

– Алекс, присядь, успокойся. Всё будет хорошо.

– А если что-то пойдёт не так? Я так её изводил, пока она носила моего ребёнка.

– Что может пойти не так? Она молодая здоровая женщина, к тому же возле неё сейчас лучшие врачи.

Когда Алекс первый раз взял на руки ребёнка, его сердце зашлось от любви и нежности к этому крохотному существу.

– Боже мой, в этой малюсенькой девочке есть часть меня. Поразительно!

Посмотрев на счастливое лицо мужа, Памела с удовлетворением подумала:

«Теперь– то он будет делать так, как я захочу!»

Как же она ошибалась.

Дом, милый дом. Алекс полюбил его с первого дня, как только купил, Белый, с колоннами, много земли вокруг. Мама назвала его «Тарой» из «Унесённых ветром». Теперь, благодаря Памеле здесь царили уют и порядок. После свадьбы она всё взяла в свои руки. Алексу было недосуг обращать внимание на её энтузиазм. После рождения дочери пропасть между ними разрослась до огромных размеров, грозя поглотить их, дышащий на ладан, брак. Воспитанный в традициях Юга Алекс пытался сохранить семью, ведь, как его учили, жениться надо раз и навсегда.

«Всё наладится, это просто кризис отношений» – утешал он себя.

– Здравствуй, милый, – Памела подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала в щёку. Алекс успел за время первого ангажемента в Лас-Вегасе соскучиться по жене, дочери, он подхватил её на руки и понёс в спальню…

Позже, когда они лежали рядом, и Памела закурила, Алекс спросил её:

– Ну, как вы тут без меня?

Жена пожала плечами, выпустив колечко дыма.

– Всё как всегда, одиноко и скучно. Я хочу заниматься делом.

Алекс поморщился.

– Дорогая, чего тебе не хватает? Мы столько раз говорили об этом: воспитание дочери, танцы. Кстати, как у тебя дела с каратэ?

Ему показалось, или она покраснела?

– Мне этого мало, я хочу сниматься в кино.

– Пэм, ты даже не представляешь себе, каким жестоким этот бизнес может быть.

– Может мне больше повезёт.

Намеренно или нет, но она причинила ему боль. В левой груди кольнуло, перехватило дыхание. Он ещё не забыл, какие надежды возлагал на Голливуд, а вернулся на «щите». Привычным движением он потянулся к прикроватной тумбочке, высыпал на ладонь два шарика, проглотил, не запивая.

– Я устал и хочу спать.

Эти разговоры продолжались с пугающей периодичностью.

«Господи, – обращался он к Богу – неужели на земле нет чистой женщины, способной на преданность и любовь».

Нет той, которая любила бы его таким, какой он есть: ранимый, чувствительный человек, который несмотря на тридцатилетний возраст в нервозности грызёт ногти, боится один спать по ночам, просыпаясь от жутких кошмаров или им всем нужен его бешеный темперамент, способный перевернуть вверх дном поместье, когда выходил из себя. Железная рука хозяина, грубо ставившая на место при малейшем неповиновении.

«Боже, как мне надоела эта роль, роль Короля, жестко управляющего своим королевством.»

Власть, деньги, слава – как всё это зыбко и ненадёжно…Уж кому знать как не ему. Славу сейчас приходится возвращать, понадобилось каких-то пять-шесть лет, чтобы превратится в раритет, реликт прошлого, в легенду пятидесятых, все забыли, что он ещё жив.

Я падаю в бездонную пропасть, лечу куда-то, мысли путаются…

– Мама, нет! – страшным голосом закричал Алекс и вскочил на кровати, оглянулся…В окно пробивалось закатное солнце, в комнате было сумрачно и тихо. Памелы рядом не было. Алекс поднял трубку внутренней связи:

– Люк, подавай машину, я сейчас спущусь.

– Ок, Босс, будет сделано.

Ему нравилось вечером просто покататься по Мемфису, проехать мимо студии «Сан», представляя, как Сэм, сидя за стеклом, управляет музыкантами на записи какого-то нового хита, как когда-то с ним, с неопытным мальчишкой, решившим попытать счастья. Наблюдать за одинокими прохожими, спешащими по своим делам, ведь простая жизнь ему теперь недоступна. Алекс никогда не думал, что будет скучать по нищим временам детства, когда носил ненавистные джинсы, работая за копейки, практически, засыпая на уроках, после ночной смены… Чистые девушки рядом, из таких же бедных семей. Но уже тогда он был изгоем, не таким как все, слушавшим «чёрную» музыку, одеваясь в яркую одежду, с извечной гитарой за спиной. Алекс закрывался от всех в своём маленьком мирке, где царствовали его мать и брат Джесси. Он мысленно обращался к брату в тысячный раз, прося у него прощения за преждевременную кончину, чувство вины с годами только усугублялось.

«Почему я остался в живых? Почему Бог выбрал меня?»

Долгие беседы с матерью на могильном холмике, бесконечные молитвы, доводившие его до полуобморочного состояния, а Грэйс с неумолимостью инквизитора заставляла вымаливать прощение.

– Да, мой мальчик, Джесси умер, дав тебе жизнь, теперь ты должен жить за двоих, чтобы твой брат, там, на Небесах, был доволен своей жертвой.

С тех пор он перестал спокойно спать по ночам, тревожность развилась в лунатизм, и мать, оплела его заботой и опекой, которые душили, не давая вдохнуть полной грудью. До тринадцати лет водила в школу, смущая подростка, не решавшегося противоречить строгой матери. Одноклассники насмехались над ним, называя «маменькиным сынком», и Алекс ещё сильнее привязывался к матери. Теперь она заменила ему всех: друзей, подруг. Со временем и те, и другие всё-таки появились в его жизни, но главным человеком так и осталась мать. С того дня как родители подарили ему гитару, он не расставался с ней, пытаясь научиться играть, на слух, ведь госпелы и блюз лились из каждого окна, в каждом дворе сидел темнокожий старик и вытягивал из струн тоскливые звуки, подпевая треснутым голосом…