Ронни Вуд - Ронни. Автобиография

С продвижением турне далее архитектура становилась все более и более цыганской, что мне очень нравилось. Она становилась все более грандиозной, что я, наконец, почувствовал себя на самой её вершине.

Это случилось в Санкт-Петербурге, где я с радостью встретился лицом к лицу с музеем Эрмитаж и Зимним Дворцом, когда мы играли перед тысячами людей на историческом пространстве Октябрьской революции на Дворцовой площади. На следующий день (когда сцена на площади была уже демонтирована), мы прошлись по музею, чтобы по самое не хочу насладиться празднествами для глаз от Рембрандта и Эль Греко. Как и всё турне, наша прогулка по Екатерининским коридорам была слишком быстрой, так что переварить всё это оказалось перегрузкой для чувств и для глаз.

В России же мы отметили день рождения Мика в замке, где после восьми (или вроде того) попыток был, наконец, убит Распутин. Мика попросил станцевать с ними выводок русских красоток, которые развлекали всех нас. Одна из них схватила меня за руку, и я закружился по комнате в народном танце.

На дне рождения младшей дочери Кита Александры за ночь до этого икра лилась рекой. Это было за ночь перед тем, как закон на экспорт белуги изменился в связи с сокращением численности её особей во всем мире, так что мы прикончили большую их часть. Просим прощения у всех разводчиков осетрины.

Наше шествие замедлило ход, когда все Б (Бобби Киз, Бернард, Блонди), Джо и я выехали из России на поезде по направлению к Хельсинки. Россия — это неласковое, суровое место, погруженное во мрачную историю, а Финляндия оказалось достаточно гостеприимной — это был более теплый холод с более радостными лицами. Потом — из Финляндии в Данию, где нас поддерживали Тутс и «the Maytals».

Мне нужно было найти Тутса перед тем, как он вышел на сцену. Внутри стадиона я обнаружил призрачный ледовый каток, где лед таял, превращаясь в дым марихуаны. Мы стали гостями на его конвейере по скручиванию косяков. Потом — в Германию, где толпы перед отелями становились все более и более напряженными, как будто они, как и мы, предчувствовали неизбежное окончание турне.

Наконец, надвигался финал, и первый звоночек прозвенел. Когда наш частный самолет приземлился в 2 ночи в Дублине на новом терминале, который был построен с огромными затратами и, как мне показалось, в неподходящем месте. Было здорово оказаться среди людей с настоящим чувством юмора.

В Дублине у меня прошло арт-шоу, которое было принято с распростертыми руками, и теплый прием публики только возрос, когда мы всматривались с вертолета в исполненную трепетного энтузиазма толпу у замка Слэйн.

В самое время оказалось возможным выйти на работу не из гостиничного коридора, а из моей собственной парадной двери. Оглядываясь назад, признаю, что это — говорящая сама за себя реализация нужного и торжественного момента.

Спустя 25 лет после того, как мы сыграли на этой исторической земле, мы снова вернулись сюда. Почти все лица вокруг были теми же, только стало больше улыбок. Это было вроде домашнего концерта, учитывая мои особые отношения с изумрудным островом. Мик представил меня как парня из Нейса [60] Нейс — городок в графстве Килдейр — прим. пер. , что разожгло во мне определенное чувство гордости. Я добавил это в коллекцию представлений самого себя — Ронни Рембрандт, Ренуар Рока или Гойя Гитары.

А потом — в Лондон. Из дома — домой. Из «Сэндимаунта» в «Холмвуд». «Холмвуд» переживал свое второе рождение, так как в наше отсутствие его декорировали. Наконец — дома! Как только мы отыграли три наших последних концерта в «Millenium Dome», начались сборы моей цыганской вечеринки. Я снова оказался на воде, и я впитывал в себя исторические виды Лондона, когда мы ехали на концерт — на арену с лучшим звуком в Европе и на пол-Америки (если верить нашему звуковику Дэйву Натейлу). Это неземное чудище с акустическими внутренностями.

Моя концентрация достигла максимума с помощью Рика, который программировал меня жить, играть и фокусироваться на себе. Мягко задабривая меня (с помощью окружения, с которым он мог найти контакт), чтобы я мог наслаждаться безумием, но пребывать в рамках разума настолько, насколько я мог себе это позволить. Разум повлек за собой появление новых способностей и радостей от гитары и кисти. Две мои великие страсти.

Последнее шоу окончилось на пике — я наслаждался игрой на 12-и струнке на «You Got the Silver» («У тебя — серебро») и оторвался, увидев, как рокуют моя семья и друзья. Концерт номер 147 — высочайший и самый совершенный прорыв во всем нашем матче — стал самым лучшим шоу из всех.

Как это странно — наконец дойти до такого места, когда можно сказать: «Ну вот и вся моя история, ребята…» Несколько месяцев назад я сидел над этими новыми маленькими чистыми мольбертами и не имел никакого понятия о том, как будет выглядеть сама картина. Но вот она готова. Как же так получилось?

Вспомнить все с предельной точностью не всегда было простым делом, особенно если учесть моё всегдашнее поведение в подпитии. Но — как в случае со многими вещами в моей жизни — это каким-то образом у меня получилось. Кстати, если бы меня попросили охарактеризовать одной фразой всю мою жизнь, я бы с радостью сказал: «Я доволен, что прошел через неё; что дошел досюда».

Это было не всегда безболезненно: рыться в памяти и снова переживать, как сокрушительно ударила по мне в семнадцать лет автокатастрофа со Стефани… как драматическое ощущение пустоты смягчал алкоголь… и как я не мог управлять собой в этом пьяном состоянии.

Я также понял, что быстро повзрослел — может быть, слишком быстро. Может быть, поэтому я чувствую себя порой большим ребенком.

Говоря это, не могу не отметить, что процесс написания книги заставил меня лучше думать о своей заднице, в чем раньше я вроде как не нуждался. Я понял, что я — важный человек, и — что более важно — что я хочу оставаться таковым. Раньше я не задумывался о многом и обжигался, но я надеюсь, что эти ошибки остались далеко в прошлом. Я повстречал на своем пути нескольких демонов и прошел через избитый опыт в водовороте эмоций и воспоминаний, мыслей и поступков. Наверное, это — катарсис, о котором я так много слыхивал ранее.

Не поймите меня неправильно — я понимаю, что моя жизнь блаженна. Мне везло с младых лет. В музыкальном плане для меня оказалось просто менять стили и приспособляться к счастливым возможностям, возникавшим на моем пути. И эти качества повели меня по всему белому свету. Я управился со всем, что мне было дано, наилучшим образом, но я также считаю, что в моем путешествии мне помогла и судьба. Кажется, у меня есть настоящее умение быть в нужном месте в нужное время. Кое-кто говорит, что мне помогает архангел Гавриил — иногда мне так определенно кажется. Возможно, иногда я забывал о нем, но в общем я могу сказать, что этот ангел хорошенько поработал.