Франко Дзеффирелли - Автобиография

Даже страшно становится, когда подумаешь, что наши оперные труппы могли бы остаться без певцов из Восточной Европы.

По этому поводу не могу не вспомнить эпизод, который произошел совсем в другом месте, но, мне кажется, уместен именно в этом контексте. Дело было в 1978-м, когда и года не прошло со времени выхода фильма «Иисус из Назарета», успех которого привел в бешенство всю нашу коммунистическую мафию. Однажды, когда в Венской опере шла «Кармен», во время антракта я дал телевизионное интервью. Из четырех главных партий две исполняли русские певцы: Образцова — Кармен и Мазурок — Эскамильо. Газета «Унита» опубликовала на первой полосе статью за подписью Фортебраччо [118] Псевдоним итальянского журналиста Марио Меллони, знаменитого своими сатирическими памфлетами, сотрудника газеты «Унита» — органа компартии Италии. как ответ на письмо читателя. Вот это письмо:

итальянское телевидение (2-й канал) вечером 8 января передало трансляцию из Вены оперы Бизе „Кармен“. В перерыве режиссер Франко Дзеффирелли сделал заявление о состоянии оперы в наши дни, которое звучало примерно следующим образом: в Западной Европе интерес к опере не очень высок, а в социалистических странах она в большом почете, у нее много поклонников, она постоянно рождает великих солистов. „Как вы это можете объяснить?“ — спрашивает его интервьюер. „Может быть, тем, что режимы Восточной Европы не дают своим гражданам возможности свободно говорить, — отвечает Дзеффирелли, — но легко разрешают петь“».

Согласен, шуточка не из лучших, но вот как отвечает Фортебраччо:

лично я, прочитав заявление господина Дзеффирелли, поражаюсь наглости и бесстыдству этого ганимеда, церковного прихвостня, режиссера шоколадных конфеток. Никто не отрицает и не будет отрицать, что подавление инакомыслия в странах Восточной Европы достойно всяческого порицания, и никто не запрещает и не должен запрещать Дзеффирелли заявлять свой протест. Но он говорит как итальянец и как итальянский антикоммунист, причем выступает в Риме, где, как я полагаю, и проживает. Так вот: именно в Риме, а не где-нибудь насчитывается целых шестнадцать жертв терроризма, а по всей Италии идет волна убийств, похищений, грабежей и нападений. Школа в состоянии распада, больницы не работают, безработных уже два миллиона, а в Неаполе десятками умирают дети, которых убивают без всяких болезней антисанитария и равнодушие…

Господин Дзеффирелли — один из корифеев этой шайки господ, на которых, хотят они этого или нет, лежит ответственность за развал страны. Господин Дзеффирелли бесстыжий нахал, дорогой товарищ, и я желаю ему, ради его же блага, навсегда потерять всякий стыд, иначе ему не пережить собственную низость».

Полагаю, читатель этих строк потерял дар речи, как я когда-то. Если кто-то недопонял — статья, озаглавленная «Ради блага этого Дзеффирелли», была опубликована на первой полосе газеты «Унита» в январе 1978 года за подписью знаменитого Фортебраччо.

В одном интервью в России меня попросили рассказать поподробнее о выставке моих театральных работ, которая проходила в Риме, в Национальной галерее в Афинах и в палаццо Веккьо во Флоренции. Все началось как раз во Флоренции в 1985 году, когда милейший отец Спинилло предложил мне выставить несколько театральных эскизов в монастыре Сан-Марко, где я провел немалую часть своей юности, в двух шагах от шедевров Фра Беато Анджелико, которые так хорошо были мне знакомы. И то, что задумывалось как небольшая выставка из пятидесяти рисунков, стало расти и в конце концов выросло до ста двадцати картин, эскизов декораций и костюмов, причем многие из них мне пришлось забирать у людей, у которых они давно уже осели.

Я сказал тогда журналисту, что мне бы очень хотелось показать эту выставку в России, добавив к ней последние произведения, которых не так мало, и некоторые из них совсем неплохи. Вскоре со мной связался Михаил Куснирович, очень милый человек, влюбленный в нашу страну настолько, что быстро выучил итальянский язык и даже своей компании дал итальянское название «Bosco di ciliegi», напоминающее одну из моих любимых пьес Чехова [119] Bosco di ciliegi переводится как «черешневый лес»; вишня в Италии мало распространена. .

Куснирович сказал, что его компания традиционно представляет в мае различные события культурной жизни, и ему бы хотелось устроить ретроспективу моих фильмов и одновременно выставку моих работ на ближайшем майском фестивале. Слышать это, конечно, было очень приятно, но мне хотелось, чтобы выставка проходила в серьезном музее. Я мечтал, чтобы ее показали в Москве просто как выставку живописи, а не как творческий путь художника-постановщика. Куснирович сразу понял, что я имел в виду, но просто потряс меня, когда несколько недель спустя позвонил в Рим и спросил, согласен ли я на проведение выставки на следующий год в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Музей Пушкина! Одно из лучших собраний мира! Еще бы!

Среди многих интересных людей, которых я встретил во время той поездки в Россию, я очень полюбил писателя и журналиста Сергея Николаевича, большого поклонника оперы, умнейшего человека, блестяще знающего английский. Его незаурядный ум и широчайшая культура простирались до необозримых горизонтов. Он пригласил меня на ужин в шикарный ресторан (кстати, тоже «Пушкин»), который стал для меня местом любопытных открытий. Большой двухэтажный ресторан, великолепно сохранившийся во всех деталях в строго классическом имперском стиле конца XIX века — от деревянной отделки до обоев, посуды, столовых приборов и даже лифта из бронзы и латуни. Официанты выглядели как персонажи Тулуз-Лотрека. А кухня, la cuisine, просто чудо. Мне так понравилось там, что захотелось узнать побольше: как, например, удалось сохранить дух того счастливого и беззаботного времени. Сергей не дал мне прямого ответа, только сказал, что ресторан открыли всего несколько месяцев назад.

— Ты хочешь сказать — закончили реставрацию? Молодцы, просто шедевр.

— Нет, — сказал он, — строительство завершилось несколько лет назад. Но понадобилось время, чтобы воссоздать интерьер, до сих пор еще не все закончено.

До меня так и не доходило:

— Ты имеешь в виду реконструкцию, а не строительство?

Сергей рассмеялся, встал и снял со стены фотографию:

— Вот так было семь лет назад.

На фотографии было здание, напоминающее казарму, с тоскливым, как у почты, фасадом. Я занервничал. Он что, смеется надо мной? Сергей позвал метрдотеля, который принес альбом с фотографиями, сделанными во время работ. Я не мог поверить своим глазам.