Анатолий Егорин - Каддафи. Хроника убийства

Особенно значительно отличалось от египетского ливийское городское общество, что весьма предметно доказали американские исследователи М. К. Диб и М. Д. Диб, проведшие полевые испытания в Ливии. По их данным, только 6,25 % всего населения страны можно было в 1973 г. отнести к классу эксплуататоров. Да и то это были в основном мелкие собственники или лавочники, среди которых 3470 семей из общего числа 55 450 использовали наемный труд пяти и менее ливийцев [4].

В сельском хозяйстве, где сенуситы десятилетиями поощряли коллективное землепользование и где сложившуюся структуру начали ломать только итальянские колонизаторы с 30-х годов, передав часть земель в частное владение и создав таким образом группу крупных латифундистов, только 3 % всех сельскохозяйственных угодий занимали крупные собственники, владевшие от 50 до 100 га земли.

Это означало, что и в городе, и в деревне только незначительная часть ливийцев была эксплуататорской по отношению к своим согражданам, зато около 30 % экономически активного населения страны составляли арабы-неливийцы, причем две трети рабочих нефтяной промышленности и 40 % занятых в других отраслях экономики были неливийцы, только 10 % самих ливийцев являлись служащими в административном аппарате [5].

Фактически ливийское общество в 70-х годах почти не имело своей крупной финансовой или промышленной буржуазии, так же как малочисленна была и прослойка средней буржуазии, занимавшейся в основном внутренней коммерцией. По численности все вместе они не превышали 1 % населения, большинство же частного сектора составляло иностранцы-неливийцы. В результате принятых мер по национализации уже к 1973 г. соотношение государственного и частного секторов составило (в %) 76,9–21,1, и это ущемило в основном частных предпринимателей-неливийцев, а не граждан страны. Этими мерами революционное руководство по существу расчищало дорогу национальной буржуазии, но оно мало влияло на качественные изменения внутри самого ливийского общества, особенно на его социализацию или пролетаризацию: скорее расчищались завалы на пути развития национального капитализма в стране.

Короткий республиканский период Ливии (1969–1977 гг.) стал таким образом периодом активной стимуляции развития национального капитализма — сначала с платформы на-серизма, а затем под провозглашенными Каддафи лозунгами «натурального социализма».

Эти социально-экономические процессы были характерны для очень узкой, но наиболее развитой прибрежной полосы, где сосредоточено более 90 % всего населения страны. Остальная территория находилась в руках тех, кто жил в бедуинских шатрах, хотя число берберов и сокращалось (с 320 тыс. в 1964 г. до 200 тыс. в 1973 г. и 150 тыс. в 1991 г. [6]). На необъятных просторах пустыни и в оазисах пропагандировался лозунг Каддафи о том, что вся земля принадлежит Богу и никому другому, и потому каждый верующий в Бога может обрабатывать столько земли, сколько ему это под силу. На языке жителей пустыни это переводилось как обещание не трогать бедуинских обычаев, а, значит, не трогать и берберскую элиту, что устраивало и центральные власти, и местные бедуинские кланы и племенных вождей.

На начальном этапе существования нового режима бедуинские лидеры поэтому заняли нейтральную позицию, пристально наблюдая, как Каддафи и его сторонники расчищали себе путь к власти, расправившись сначала с представителями «старой» королевской знати, поднявшими бунт в Феззане, а затем и с военными группировками республиканцев, попытавшимися заменить леворадикальную часть СРК у руля управления страной (А. Хавваз, О. Мохейши и др.).

Сила кровно-родственных связей и этнических коллективов отчетливо проявилась позже, когда радикализация процесса формирования государственно-политических институтов Джамахирии стала задевать их. Расследование февральского (1978 г.) заговора и мартовской (1978 г.) попытки покушения на жизнь ливийского лидера показало, что во главе заговорщиков стояли начальник военной разведки капитан М. И. Шериф и его двоюродный брат — капитан ВВС М. аль-Саид, выходцы из племени, враждовавшего с племенем Каддафи. Только после этого лидеры Ливии повернулись лицом к проблеме соотношения племенных связей и, несмотря на постулаты своей же теории, отвергавшие руководящую роль партий или племен, начали активно выдвигать на ключевые посты в армии и в ревкомах преданных лиц из своих кланов. Видные представители племени Каддафи, например, были назначены: полковник Х. Ишкал — командующим ливийскими войсками на юге страны, полковник М. А. Хафиз — командующим округом в Феззане, двоюродные братья Каддафи, Саид и Ахмед, вошли в руководство военной разведки, М. Магбуб — в состав ЦК ревкомов. Туда же были введены С. Рашид из племени Мегаа, откуда родом Джеллуд, и А. С. Задми из племени ауляд Сулейман, союзного Мегаа, и т. д. Расстановка своих людей на ключевых постах «власти народа» определила коалицию племен, поддержка которых стала важным фактором сохранения всего режима Каддафи.

Неудивительно, что племенные шейхи сумели использовать местные собрания в своих интересах. Посредством родственных связей и системы покровительства они оказались способными, хотя и неформально, оказывать влияние на выборы и решения в народных собраниях и комитетах в своих областях.

Серьезное сопротивление Каддафи встретил со стороны исламских фундаменталистов, включая суннитских улемов, враждебно воспринявших «Зеленую книгу». Они, например, заявили, что перемены в имущественных отношениях, которые отстаивал Каддафи, не оправданы ни с точки зрения Корана, ни учения пророка. Более того, лидера Ливии обвинили в поддержке «коммунистических тенденций», и тогда в мае 1978 г. он ответил призывом к массам «захватить мечети» и арестовать недовольных представителей духовенства, после чего конфронтация с исламскими фундаменталистами приняла широкие масштабы.

Важной составной частью джамахирийской системы стала сеть революционных комитетов. Основанное в 1978 г. и состоявшее в основном из молодежи, разделившей идеологию Каддафи, движение революционных комитетов обеспечивало лидера необходимыми кадрами. Первоначально революционным комитетам отводилась пропагандистская и просветительская роль, но постепенно они стали выполнять функцию органов принуждения и безопасности. В 1979 г. эти комитеты были наделены полномочиями по наблюдению за выборами в местные народные собрания, отбору кандидатов на работу в народных комитетах и отправлению «революционного правосудия». Действовавшие в областях и муниципалитетах, на предприятиях, в учебных заведениях и в вооруженных силах, революционные комитеты к началу 80-х годов стали для Каддафи основным средством поддержки режима и борьбы с внутренней оппозицией.