Игорь Ефимов - Джефферсон

«Брат Красивое Озеро! — писал президент. — Да сопутствует тебе удача во всех делах. Призывай наших краснокожих братьев оставаться трезвыми и возделывать землю, а женщин — прясть и делать одежду для своих семей из тканей. Пока вы добывали пропитание охотой, вам нужны были обширные просторы. Но при переходе к земледелию вы сумеете получать с одной поляны больше, чем с целого леса. Ваши дети и женщины будут сыты и тепло одеты, всё племя будет жить мирно и счастливо, постоянно возрастая числом».

Вместе с вождём приезжал племенной шаман по имени Воронье Крыло, и Мериуэзер Льюис с интересом расспрашивал его о верованиях ирокезов. Среди прочего шаман похвастался, что может уничтожить любого врага на расстоянии, призвав на помощь невидимых духов. Брат Льюис не верит ему? Он даже не верит, что это духи, наученные шаманом, отправили на тот свет генерала Энтони Уэйна, отомстили через год за битву у Фоллен-Тимберс? А есть у брата Льюиса враг, с которым ему хотелось бы расправиться? Можно провести испытание. Только для успешного колдовства понадобится какая-нибудь вещь, принадлежавшая врагу.

Капитан Льюис не стал сознаваться шаману в том, что в его сердце, издавна столь настроенном на примирение всех со всеми, недавно начала вскипать волна неодолимой злобы. И не к кому-то одному, а к целой профессии. Мериуэзер Льюис год назад возненавидел газетчиков. Страсть, с которой они обливали грязью политиков, генералов, судей, друг друга, давно вышла из берегов разумности, справедливости, уважения к элементарной достоверности фактов. Казалось, сеятели раздора нашли себе занятие по душе, объединились в банды и шайки и устроили в стране настоящий шабаш нечистой силы. А то, что главным объектом их злобы стал президент Джефферсон, придавало чувствам его секретаря особую силу.

Пожалуй, отношение к свободе печати было единственным пунктом, в котором они расходились во мнениях. Позиция «над схваткой», занятая президентом, казалась Мериуэзеру неправильной. Правильным было бы вернуть закон о подрывной деятельности. Судить, штрафовать, сажать в тюрьму сорвавшихся с цепи писак. И был среди них один, по отношению к которому Мериуэзеру довелось впервые в жизни испытать незнакомое чувство — желание уничтожить.

Он стыдился этого чувства (хорош миротворец!), но ничего не мог с собой поделать. С объектом ненависти у него состоялась только одна встреча, когда мистер Джефферсон послал его поддержать только что выпущенного из тюрьмы журналиста пятьюдесятью долларами. Конечно, Мериуэзер не мог предвидеть, что этот жалкий неблагодарный человечек через год станет яростным врагом президента. Но уже тогда он будто всей кожей воспринял бурление злобной враждебности, изливавшейся из глаз, с губ, языка этого сеятеля раздора. И конечно с пера. С детских лет он умел инстинктивно распознавать эту вибрацию злобы во встречном, но никогда она ещё не встречалась ему в таком чистом виде. Создатель всего живого либо совершил здесь ошибку, либо наоборот, хотел изготовить учебный экспонат, выродка, на котором остальные люди могли бы научиться взаимодействию с чистым злом.

Этому негодяю мало было раскопать, разнюхать и представить на всеобщее обозрение интимные отношения президента с Салли Хемингс. Он также раздул историю тридцатилетней давности о романе молодого и неженатого Томаса Джефферсона с женой его друга и соседа Джона Уокера. Муж давно знал об этих грехах молодости и примирился с ними, но тут под давлением газетной шумихи дошёл до того, что прислал владельцу Монтичелло вызов на поединок.

Страшно признаться, Мериуэзер порой даже подумывал об убийстве ненавистного газетчика. Дуэль исключалась, потому что тот не был джентльменом. А вдруг и правда шаман Воронье Крыло может прийти на помощь? И, подавив, природный скептицизм, капитан Льюис согласился принять участие в ритуале.

Сначала нужно было запереться в тёмном помещении и окурить его дымом специальных кореньев.

Потом при свете масляной лампы была вылеплена из воска человеческая фигурка с непомерно большой головой и раскрытым в крике ртом.

Затем под звуки песнопений и заклинаний фигурка была завёрнута в газетный лист, отпечатанный в типографии, принадлежавшей намеченной жертве.

Заключительный этап состоял во втыкании в завёрнутую фигурку булавок и иголок, над каждой из которых произносились точные указания, какой орган следует пронзить: печень, сердце, желудок, лёгкие, мозг.

Шаман Воронье Крыло твёрдо обещал, что духи сделают своё дело — враг не проживёт и года.

Мериуэзер немного стыдился такого нарушения заповедей миролюбия, но оправдывал себя тем, что пытался расправиться не просто со злодеем, не со своим врагом («благоволите к врагам вашим»), а с врагом самого мистера Джефферсона.

С какого-то момента ценность каждого человека в глазах капитана Льюиса стала определяться тем, как тот относился к президенту.

На вершине этой шкалы, конечно, оказались дочери Марта и Мария (Полли). Полли. Когда они зимой гостили в особняке вместе со своими детьми, их любовь к отцу выражалась горячо и многообразно, они почти состязались друг с другом в попытках украсить его повседневную жизнь, дать возможность отдохнуть от государственных забот. Мериуэзер следил за тем, чтобы продукты регулярно завозились на кухню, чтобы в окнах были заделаны щели, а главное, чтобы все 13 каминов топились регулярно. Видимо, Марта почувствовала, как одиноко бывает отцу в большом здании, и, вернувшись в свой дом, прислала ему клетку с двумя пересмешниками.

Второе место на шкале близости к Джефферсону по праву занимали государственный секретарь и его супруга. Долли Мэдисон не раз принимала на себя роль хозяйки за обеденным столом президента, помогала ему составлять списки приглашённых. Джеймс Мэдисон не только был верным политическим соратником в течение четверти века. Джефферсон мог посвятить его даже в самые интимные проблемы своей жизни. Когда над ним нависла угроза дуэли с Джоном Уокером, Мэдисон пришёл на помощь и, как настоящий миротворец, тайно собрал в своём доме в Монпелье представителей враждующих сторон, которые сумели договориться об условиях примирения.

Куда отнести вице-президента Аарона Бёрра, Мериуэзер не знал. Этот человек имел такие приятные манеры, что Джефферсон никогда не тяготился его обществом. Если в их разговорах мелькала тень несогласия, Бёрр предпочитал почтительно умолкнуть, не настаивать на своём мнении. Только раз случился эпизод, приоткрывший капитану Льюису глубинную разницу между двумя столпами американской политики.

В тот день из Парижа было получено письмо от американского посланника, извещавшее о соблазнительном предложении первого консула Бонапарта — купить у Франции Новый Орлеан и всю Луизиану. Ошеломлённый Джефферсон поделился этой новостью с вице-президентом в присутствии своего секретаря. Бёрр необычайно оживился и воскликнул: