Дмитрий Гордон - Березовский и Коржаков. Кремлевские тайны

«…Поездка в Волгоград была, наверное, единственной, когда мы полностью выполнили программу. Мэр города прием организовал замечательно, а вечером предстояла очередная ответственная встреча с ветеранами — ее сценарий досконально расписали в Москве аналитики из группы Чубайса — Дьяченко. Посмотрев, правда, текст, приготовленный Ельцину для озвучивания, я подумал, что его сочинили фашисты, чтобы надругаться над мужеством и священной памятью тех, кто выстоял в Сталинградской битве.

Дело в том, что одно из волгоградских оборонных химических предприятий под Ахтубой после конверсии начало выпускать фаллоимитаторы, а поскольку у населения эти изделия спросом не пользовались, завод бедствовал и не выплачивал зарплату работающим там ветеранам. В кабинете Чубайса придумали, как из столь щекотливого положения Ельцину лучше выйти. Он должен был пошутить: дескать, даже я, президент России, знаю, что вместо денег вам дают зарплату фаллоимитаторами, но вы еще такие крепкие, что вам эти искусственные мужские достоинства ни к чему.

Согласно задумке политтехнологов, ветеранам следовало попадать от смеха со стульев. Я сохранил этот текст на память как образец высокопрофессиональной деятельности тех, кто выбирал Ельцина не сердцем, а… имитаторами».

«…Весной 1996 года, в разгар предвыборной гонки, он приехал для общения с местными жителями в Архангельск. Как обычно, подобные встречи шли по заранее отрепетированному сценарию — так было и на этот раз. (Татьяна тогда впервые поехала с папой на мероприятие подобного уровня в качестве пока еще «внештатного советника» и члена Совета по выборам президента Ельцина без обязанностей).

Все шло более или менее нормально, пока Борис Николаевич не выпустил «джинна из бутылки». Впав в привычное лирическое полузабытье, глава государства тут же забыл и о пресловутых записках, и о том, где он вообще находится… Результатом стало его обращение к архангелогородцам, начавшееся со слов: «Здравствуйте, дорогие… астраханцы!», после чего президент успел мудро поразмышлять в микрофон о том, что, дескать, добываемая в области черная икра — тоже неплохая валюта, и негоже поэтому жаловаться, что жизнь не сахар. После такого вступления, ощущая, что тысячная аудитория работников местного целлюлозно-бумажного комбината, где и происходила судьбоносная встреча, зримо впала в транс, запутавшегося в российских меридианах и параллелях кандидата в президенты пришлось просто «оттирать» от микрофона. Иначе он вполне мог бы начать рассуждать и о том, что в области в этот раз явный неурожай хлопка…»

— Я вспоминаю детективную историю вокруг плотно набитой деньгами коробки из-под ксерокса. Накануне второго тура выборов-96 она туда-сюда путешествовала — куда это в ней несли полмиллиона долларов?

— Начну издалека. Когда мы организовывали избирательный штаб, каждый предложил свою схему: я — одну, Илюшин — другую (он, например, ввел в нее Лисовского и Чубайса). Я настаивал, что контролировать финансовые потоки должна служба охраны президента, но Ельцин меня не поддержал — принял план, при котором реальных рычагов мы лишались. Причем на меня он самые трудные вопросы повесил, а нашу Службу вообще задвинул, хотя без нее и шагу нельзя было ступить — она сыграла в избирательной эпопее огромную роль.

Деньги в коробке из-под ксерокса, как потом оказалось, были бюджетные, а изымал их из казны первый замминистра финансов Герман Кузнецов. Не знаю, откуда он их отрезал, но проворачивал эту операцию, видимо, не один раз. Когда в его сейф залезли, обнаружили там наличными два миллиона долларов и платежки на сотни миллионов в Латвию, на какие-то экзотические острова (изготовление печатной продукции оплачивалось вообще на Багамах). Интересные вещи открылись… Все как есть мы решили оставить в сейфе и поймать хозяина с поличным, когда он станет оттуда что-нибудь доставать, но вот незадача — деньги исчезли бесследно. Несмотря на то, что была установлена техника и велось круглосуточное наблюдение, два миллиона буквально испарились — так их и не нашли (надо отдать Герману должное: умел уходить от опасности).

Полмиллиона в коробке из-под ксерокса, о которых вы спрашиваете, должен был получить некий Евстафьев, а он взял с собой (просто так, совершенно без задней мысли) Лисовского: мол, пойдем за компанию. У Евстафьева был пропуск, с которым можно было ходить везде без проверки и проносить все, что угодно, но мы-то знали, что эти ребятки несут, и я отдал команду их задержать…

Накануне я Ельцину прямо сказал: «Вас постоянно и систематически обворовывают». Он насупился: «Дайте мне доказательства». Мы их и предъявили — пожалуйста! Не стали неделю искать, месяц ловить — на следующий же день схватили воров с поличным.

— Шум сильный поднялся?

— Скандал раздула вся эта банда: Березовский, Юмашев, Дьяченко, Чубайс, Киселев… Решили тех, кто их вывел на чистую воду, задавить криком.

— А зачем ночью Ельцина разбудили — он ведь почти уже ничего не соображал и вдобавок очень плохо себя чувствовал?

— Об этом надо спросить Наину с Татьяной: шеф только-только с огромным трудом уснул, а его растолкали. Какой смысл? Пусть человек отдыхает — утром во всем разберется. Мы же не собирались куда-то передавать материалы, сообщать о происшествии прессе… Евстафьева с Лисовским уже допросили, они абсолютно во всем сознались, вот протокол, где написано: откуда деньги, кто взял, — успокойтесь! Нет, все равно подняли старика с постели. Ну, позвонил он мне: «Что стряслось?» Я: «Борис Николаевич, спите, пожалуйста, отдыхайте. Все нормально, у нас под контролем», — но тут разве уснешь?

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«…Теперь телефон зазвонил в машине. Я снял трубку и услышал Татьянин голос — она набросилась на меня с новой силой, но со старыми фразами:

— Вы должны отпустить их — это конец выборам!

Пока она кричала, я заметил, что голос из трубки доносится с чуть уловимым опозданием, словно эхо. Я спросил Таню:

— Кто с тобой рядом находится?

Она тут же притихла:

— Не скажу.

Я между тем уже отчетливо слышал, как кто-то нашептывает ей, что именно она должна мне сказать. Несколько раз я прерывал ее жестким тоном:

— Кто с тобой рядом? Если не ответишь, я тебе тоже ничего не скажу!

Таня сдалась:

— Березовский.

— Передай своему Березовскому, — сказал я Татьяне, — что его указаний я выполнять не намерен. Пусть успокоится — утром во всем разберемся.

— Тогда я вынуждена буду разбудить папу, — не унималась Татьяна.

— Если ты папу разбудишь, это будет самый плохой в твоей жизни поступок. Ты же знаешь, как мы бережем его сон: для нас он священный, — а ты из-за пустяка хочешь беспокоить президента России.