Борис Васильев - Картежник и бретер, игрок и дуэлянт

- Вряд ли он пойдет против своих соплеменников.

- Вряд ли, - согласился Моллер. - Но попытаться все же следует.

- Для того чтобы попытаться, мне сначала надо хотя бы встретиться с ним.

- Хорошо бы найти его сегодня, Олексин. Завтра нам необходимо выступить, пока немирные не спрятали свою добычу в горах. Возьмите моего коня. А главное, будьте очень осторожны.

- Не думаю, что в этих краях может оказаться кто-либо еще, кроме моего приятеля. У каждого абрека - свой участок охоты. А за коня - спасибо.

Признаться, я с большой неохотой отправился выполнять эту то ли дружескую просьбу, то ли приказ. Я понимал, что мой ротный пытается использовать все возможности, чтобы исполнить как можно быстрее (и лучше - бескровнее) личную просьбу генерала Граббе, попавшего в беду. Понимал, но... Как бы это потолковее объяснить?.. Мне было неприятно, что ли. Неприятно обращаться за помощью к отъявленному чеченскому головорезу, отстреливающему из хорошего укрытия наших солдат и казаков. Что-то в этом было почти неприемлемым для меня...

Но, повторяю, понимал Моллера, а потому и выехал.

И представьте, нашел Беслана. Часа полтора проторчал возле скалы, где мы с ним впервые столкнулись, даже взобрался на нее, покрасовавшись на вершине. Хотел было уже возвращаться в крепость, но обратил внимание, как вдруг вытянула морду и запрядала ушами лошадь, одолженная мне поручиком. Я завертел головой и увидел черного всадника на черном коне.

- Беслан!..

Он подъехал, кивнул, сказал неодобрительно:

- Час смотрел, как ты искал свою пулю.

- Пулю? - растерянно спросил я.

- Только хранимые Аллахом да ваши начальники ездят на белых конях. И тогда подумал: может, ты ищешь меня?

- Я искал тебя, Беслан.

Мне трудно было начинать этот разговор. Настолько, что я даже не подумал, как начну его. И сказал:

- Мы - джигиты. Разве к лицу джигитам сводить счеты с неповинными женщинами?

- Я не трогаю женщин.

И будто в доказательство собственных слов сдвинул на затылок папаху, обычно нависающую над его бровями, показав мне зеленую повязку. Я увидел арабскую вязь, выведенную черной краской.

- Что там написано?

- Имя моего сына.

- Он погиб?

- Нет. Он исчез, когда русские заняли мой аул. Вы называете это зачисткой.

- Ты хотел украсть мальчишку Амирбека вместо своего сына?

- Вместо ничего не бывает. Я хотел получить за него тысячу рублей, чтобы выкупить своего Лечу. Верный человек сказал, что видел его у казаков в станице Червленой.

- Казаки крадут детей ради выкупа?

- Всякая война имеет две стороны. Кто-то делается богаче, кто-то - еще беднее.

Он сам предложил начало трудного разговора. Правда, случайно и бесхитростно, но я вцепился в него.

- Я дам тебе пять тысяч.

Беслан посмотрел на меня с укоризной. И расстроенно поцокал языком.

- У тебя - два желания, которые я должен выполнить. Два, - для убедительности он показал два пальца. - Ты дважды спас мою жизнь. Говори, что тебе надо, и не обижай понапрасну.

- У генерала украли жену, - решительно сказал я. - Почтенную женщину, мать двоих сыновей.

Беслан чуть пожал плечами:

- Какой-то мюрид очень хочет заслужить одобрение имама. Только женщина была не одна.

- Не одна?

- Две, - абрек опять показал два пальца. - Их увезли в Аджи-Юрт.

- Нам приказано освободить их. Проведи нас к Аджи-Юрту какой-либо незаметной дорогой.

Беслан отрицательно покачал головой и горестно вздохнул:

- Тогда мне не спасти своего сына.

- Почему?

- Потому что меня убьют, а кто же его выкупит?

Я молчал, лихорадочно размышляя, как мне убедить его. Он снова вздохнул. На сей раз виновато:

- Извини, я - твой должник. Но мальчик - последний мужчина в нашем роду. Извини.

Он уже тронул лошадь, но я придержал ее за повод.

- Ты сказал, что твой сын в станице Червленой? Я даю тебе слово, что найду его, если ты поможешь нам, Беслан.

Он помолчал.

- Я дал слово, Беслан.

- Это - твое слово или слово твоего генерала?

- Это - мое слово.

Он долго молчал, размышляя. Наконец решился:

- Сегодня после захода солнца - у переправы.

Чуть приподнял коня перед первым прыжком, отдал ему повод и понесся вниз по крутому обрыву.

Я не сомневался в его слове, о чем и доложил поручику.

- Но мои помощники не успеют вернуться, Олексин.

Они и впрямь не успели и - к своему счастью. Почти никто из того похода целым не вернулся, уж не говорю о погибших...

Моллер хмурился, но после обеда неожиданно подошло подкрепление: видимо, генерал все же помнил, что рота у нас далека от списочного состава. И своей властью снял из-под Пятигорска двадцать восемь стрелков, которых и привел к нам, во Внезапную, подпоручик Мздолевский.

Моллер очень обрадовался этому неожиданному везенью нашему. А я - даже вдвойне, потому что среди прибывших стрелков оказался мой давний знакомец по Москве. Пров Сколышев, заботливо обучавший меня солдатским наукам на гауптвахте.

- Рад тебя видеть, Пров. Как до Кавказа добрался?

- Широка Россия, Александр Ильич. Две пары сапог стоптал до самых до портянок.

Так у поручика оказался хотя и один помощник, да зато добрый малый. Этого было, конечно же, маловато для похода, и он негласно назначил вторым помощником меня, поручив командовать авангардом, а заодно и приглядывать за проводником. Если он, конечно, объявится на переправе.

Беслан появился, по брови замотанный черным башлыком. Я хотел представить его поручику, но он отказался:

- Я тебе служу, а не русским. Скажи, чтоб шли тихо и чтоб офицеры коней оставили там, где я оставлю своего.

Я передал это командиру роты. Солдаты обмотали тряпьем все, что только могло звякать или брякать, попрыгали для проверки перед Моллером, и мы наконец тронулись к аулу Аджи-Юрт.

Трудно было назвать тропинкой те ужиные изгибы вверх по крутому склону. Но Беслан вел уверенно, я шагал следом, за мною - десятка, отряженная поручиком в авангард, а уж потом - остальные. И этих остальных было семьдесят два человека. Восемьдесят три всего, если с нами вместе считать.

Перевалив через невысокий, но весьма крутой хребет, Беслан спешился.

- Дальше - пешком.

Он не стал привязывать своего коня. Просто что-то шепнул ему на ухо, и конь послушно отошел в тень. Но лошадей Моллера и Мздолевского привязать велел и сказал:

- За этой горой - сады. Там будете ждать. Я покажу, где прячут женщин, только Сашке, и уйду.

До границы садов мы добрались уже в густых сумерках: думаю, что абрек и вел нас сюда с этим расчетом. Шепотом предупредив поручика, чтобы не было никакого шума, кивнул мне, и мы беззвучно исчезли в безмолвном саду.

Беслан тенью скользил впереди, не задумываясь над тем, куда и как ставить ногу. На нем были мягкие кавказские сапоги, а на мне - грубые солдатские, и мне приходилось задумываться. Кроме того, стало совсем темно, и я скорее угадывал гибкий силуэт чеченца, чем видел его фигуру.