Михаил Задорнов - Придумано в СССР

Зато, если вы нам поможете и мы больше не будем дирижировать по телевизору, к нам сразу вернётся доверие всего двора! И тогда… тогда девочки, может быть, снова разрешат мне поиграть с их куклами, а Глеба мальчишки поставят на ворота.

Дорогая редакция! На этом заканчиваю, так как в соседней комнате меня дожидаются приехавшие с радио корреспонденты, а я ещё не причесалась и не приняла рыбий жир. Мама говорит, он улучшает цвет лица. Вот только я не понимаю – зачем он мне? На радио всё равно не видно.

P. S. Дорогая редакция! Очень прошу вас, если не сможете нам помочь, то сделайте хотя бы так, чтобы рыбий жир продавался в таблетках».

«Здравствуйте, дорогие папа и мама! Сейчас уже два часа ночи, а я сижу в общежитии под дверью в свою комнату и пишу вам письмо. Потому что в комнату меня не пускают. Говорят, сегодня не моя очередь ночевать. Глаза слипаются, но заснуть не могу, потому что сижу на стуле с одной ножкой. Других у нас в общежитии нет. А потому, чтобы не заснуть, пишу вам письмо…

Дорогие мои, любимые родители! Очень по вас соскучился, пришлите, пожалуйста, денег! Потому что по ним я соскучился ещё больше. К тому же вашего прошлого письма, в котором вы выслали мне сорок пять рублей, я не получал. Поэтому вот уже месяц я ничего не ем. Только пью.

Хотел устроиться в профилакторий. Но там сказали, что не устроят, пока не сдам кровь. И поэтому записали в дружину. Я в неё два раза походил и выписался. Сразу как из больницы выписали, так и выписался. А гипс мне, между прочим, в платной поликлинике накладывали. Гипс сейчас – большой дефицит, потому что дружинников развелось много. Так что хорошо бы ещё тридцаточку накинуть. Ведь от повышенной стипендии я отказался, а простую мне никто не платит.

Ну вот, а так всё остальное хорошо! Правда, меня недавно друзья по этажу в свою общину приняли. Это значит: что раньше моим было, теперь общим стало. И брюки кримпленовые, которые дядя Гоша из Монголии с вареньем тутовым прислал, тоже. Они как вступительный взнос пошли. В них теперь все жениться ходят. А мне заместо них друзья по этажу очки подарили. Итальянские! Дымчатые! Без стёкол. Предупреждаю, отец, свои галифе мне больше не высылай! Уж больно они у тебя обширные. Вся община в них умещается. Разом. Вышли деньгами. Ста двадцати – ста пятидесяти на брюки должно хватить.

Ну вот, а так всё хорошо! Правда, недавно пришла весна, и у меня на лице выступили веснушки. Но один знакомый согласился помочь мне их вывести. Недорого. По рублю за каждую веснушку.

Дорогие мои, любимые родители! В прошлом письме, которого я не получил, вы меня спрашиваете, как мои дела… Отвечаю. Мои дела идут замечательно! Правда, недавно меня отчислили из института. И теперь требуют, чтобы я вернул все стипендии, которые получил, пока учился. Всего триста сорок семь рублей восемьдесят копеек. Восемьдесят копеек можете не высылать. Их отдам сам. Я же понимаю, что вам тоже нелегко!

Дорогие мои, любимые родители! Пишите чаще. Как вы? Как бабушка? Получает ли она всё так же регулярно пенсию? Если да, то почему давно не пишет? Словом, помните, что у вас есть сын, который о вас никогда не забывает. И если вам когда-нибудь будет трудно, то высылайте – он поможет!

На этом заканчиваю и с нетерпением жду вашего ответа.

Лучше, если ответ вы переведёте телеграфом.

Ваш кормилец – Серёженька!»

Какой замечательный! Да, дождь… Я дождь люблю! А вон какой-то чудак не любит. Ишь как припустил! Прямо под поливальную машину угодил.

Эх, сейчас бы ещё чарочку пропустить, согреться! Но сын не разрешает. Врач. Моя гордость! С детства мечтал стать врачом – и стал. Да каким первоклассным! Только по заграницам теперь и ездит. Но отца никогда не забывает. В прошлом году, помню, из Венгрии вернулся. Какой сувенир мне привёз! Значок города Будапешта! И ещё очень редкий набор открыток. В Москве, говорит, таких ни в одном киоске нет. Называется «Зебры зоопарка города Секешфехеш– вар». Говорит, очень красивые открытки. Я не знаю, я их ещё не видел. У него всё времени нет мне их завезти. Очень дел много. Вот такой замечательный специалист получился! Нарасхват. Но об отце всё равно никогда не забывает. Недавно из Италии вернулся, первым делом мне позвонил.

– Ну, бать, – спрашивает, – как твоё здоровье? Приложи-ка трубку к сердцу – я тебя послушаю.

Вот это я понимаю – профессор! Прямо по телефону точный диагноз установил.

– Отец, – говорит, – у тебя сердечная недостаточность. Не пей, не кури… А главное, гуляй больше, воздухом свежим дыши…

Вот я и гуляю…

Сегодня к младшему своему на юбилей ходил. Младший – это моя гордость! Когда-то мы с матерью думали: из него ничего не получится. Таким недотёпой рос. Помню, в школьном сочинении написал: «Пётр I наголову разбил шведов под Полтавой во главе Красной армии». Эхе-хе! За всё детство ни одной книжки не прочитал. А теперь вот учёный-филолог! Кандидат наук. Недавно диссертацию защитил! Не помню точно, как называется, что-то вроде… «Влияние шипящих суффиксов в поэзии Вознесенского на производительность труда такелажников Заполярья».

Сегодня ему уже сорок стукнуло. Но отца, как и в детстве, любит. Как он сегодня моему неожиданному приходу обрадовался!

– Отец, – говорит, – какой ты молодец, что пришёл! Я-то тебя специально не приглашал, тревожить боялся. Но раз ты всё равно пришёл, пойдём на кухню. Я тебе стаканчик редчайшего грузинского вина налью. Жена нам с праздничного стола дефицитной закусочки принесёт.

Выпили мы с ним. Хорошо мне так сразу стало, что начал я детство его вспоминать. Как он по русскому языку двойку получил за то, что наречие «когда» просклонял: когда, когду, когде, когдам!

Он сразу встал, дверь прикрыл…

– Отец, – говорит, – это так трогательно, что давай лучше об этом в другой раз. А сейчас ты лучше иди, тебе у нас всё равно неинтересно будет. Все гости учёные, зануды, разговоры для тебя неинтересные, накурено опять-таки сильно. А у тебя сердечная недостаточность! Так что ты лучше иди. А главное, не простудись – дождь на улице сильный. Поэтому сразу домой иди, камин включи, ноги маминым пледом укрой, телевизор посмотри – «Спартак» сегодня играет. Помнишь, когда я маленьким был, мы всегда с тобой за «Спартак» болели? Телевизор у нас тогда ещё с линзой был, а у футболистов трусы ниже колен. Помнишь, да? И я помню. Да, чуть не забыл. Зонт возьми – дождь на улице усиливается. Можешь нам его в ближайшее время не возвращать. Он всё равно протекает. А у нас новый есть.

Обнялись мы с ним, расцеловались, пошёл я к двери и вдруг слышу – в большой комнате сквозь шум кто-то зычным голосом говорит: