Виктор Гришин - Косыгин. Вызов премьера (сборник)

Урок этот на многие годы вперед усвоили тогда хозяйственники, только следующему их поколению можно было бы рискнуть предложить участие в каком-нибудь эксперименте. Кризис доверия к власти зарождался именно тогда – в середине 70-х. Далее он лишь «дозревал» до сегодняшнего всеобщего недоверия и противостояния властным структурам.

…Последний раз мне довелось встретиться с Косыгиным осенью 1973 г., когда я вновь редактировал очередной документ реформы. Обычно после обеда Алексей Николаевич около часа дремал в кресле. В это время перекусить отправлялись его помощники. Так я оказался один в крохотной комнатушке, когда неожиданно туда вошел Косыгин. Оглядевшись, он подошел к столу.

– Как живется, молодой человек? – тон вопроса, вернее приветствия, предполагал единственный ответ.

– Хорошо, Алексей Николаевич…

– И работается, конечно, нормально? – спросил он и, скупо улыбнувшись, тронул бумагу на столе…

– Нормально…

– Пожалуйста, передайте Карпову, чтобы рыбалку сообразили… А я все же отдохну часок…

Он повернулся и, по-стариковски сутулясь, вернулся в свой кабинет. Очень пожилой и очень усталый человек. Рыбалка – это знали все – была его страстным увлечением до конца жизни…

Уроки косыгинской реформы, по-моему, заслуживают самого пристального внимания нынешнего поколения экономистов и ученых – ведь и тогда, как и сегодня, много говорили об объективном характере и необратимости начавшегося процесса. И все же реформа была свернута, на четверть века были отложены все попытки вернуть в нормальное русло развитие хозяйства страны. Не повторится ли это теперь уже в России?

Думаю, что главной и, может быть, единственной причиной, позволившей тогда удержать всевластие партийно-командной системы, на многие годы отодвинуть хозяйственные реформы, было… неожиданно свалившееся на нашу страну сказочное богатство – нефть Сибири. Именно тогда, когда разразился энергетический кризис и развитые страны готовы были платить за тонну нефти по сто долларов, себестоимость ее, например, в Самотлоре составляла около 5 рублей, а общий объем добычи СССР быстро довел до 600 и затем до 650 миллионов тонн. Это был «выход» – можно было уже не думать о подъеме сельского хозяйства и индустрии, о новых методах хозяйствования, требующих от партийно-бюрократического аппарата отдать значительную долю реальной власти. Продукты, товары народного потребления и все необходимое легко можно было получить за нефть. Мы проедали свое богатство, богатство своих детей и внуков. А сегодня платим за это дорогой ценой.

Егорычев Николай Григорьевич в 1962 г. Второй, а затем Первый секретарь Московского городского комитета КПСС. С 1967 г. – заместитель министра тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР. В 1970–1988 гг. – Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Дании. В 1988 г. – посол в Республике Афганистан.

В октябре 1964 г., накануне пленума ЦК, я встретил в Кремле Алексея Николаевича Косыгина. Только что закончилось заседание Президиума Центрального Комитета партии, на котором шло обсуждение ошибок Н.С. Хрущева, допущенных им в последние годы руководства партией и страной. Мне было известно, что Президиум заседает уже третий день. Два дня дискуссия шла в отсутствие Никиты Сергеевича, который вместе с А.И. Микояном отдыхал в Пицунде. И когда судьба Первого секретаря была фактически предрешена, его пригласили в Москву. Не требовалось обладать особой проницательностью, чтобы понять – борьба бесперспективна…

Насколько мне известно, А.Н. Косыгин заранее ничего не знал о готовящемся освобождении Н.С. Хрущева. Алексей Николаевич был человеком осторожным, близких отношений с кем-либо из руководства не поддерживал, старался держаться подальше от политических игр в Кремле. По-видимому, эти черты его характера и манера поведения сложились в течение четырнадцати суровых и крайне опасных лет работы под руководством Сталина. Длительное время находясь в составе высшего эшелона партии и государства, он острее и глубже других разбирался в политических процессах, которые шли в нашем обществе. Этот богатый опыт утвердил его в том, что бесполезно пытаться отстаивать свои убеждения – система безжалостно освобождается от людей принципиальных и независимых. И он работал. Работал честно и добросовестно – не на систему, а на благо страны. Работал грамотно, квалифицированно. Одним словом, сложился как один из самых опытных руководителей в правительстве.

В тот памятный день, 13 октября, Алексей Николаевич не мог сдержать своих чувств. Я никогда раньше не видел его таким возбужденным, точнее, в столь приподнятом настроении. Он рассказывал, как остро и принципиально проходила дискуссия на заседании Президиума ЦК, когда впервые лидеру партии и государства, в руках которого была сосредоточена неограниченная власть, прямо и откровенно высказали все о его поведении и ошибках. Об октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК написано много, бытуют различные точки зрения по поводу освобождения Н. С. Хрущева. Это и понятно. Ведь ныне деятельность Никиты Сергеевича рассматривается на фоне брежневского «застоя», а в то время к ее оценке подходили с позиции начавшегося после XX съезда партии процесса обновления, т. е. более требовательно.

Без сомнения, Хрущев был смелым политиком, напористым в достижении намеченных целей, умел увидеть и поддержать передовые направления в развитии народного хозяйства, но допускал при этом немало ошибок и просчетов. Он был человеком крайних суждений: если сборный железобетон в строительстве, то – долой кирпич, металлоконструкции, дерево. Если кукуруза, то – прочь овес, сеяные травы. И так во всем! А угодники, которых у нас испокон веку в изобилии, с показным усердием поддерживали и выполняли его указания. Чем больше ошибок появлялось у Хрущева, тем громче расхваливали его газеты и журналы, радио и телевидение. Людей компетентных, принципиальных он недолюбливал, считая, что сам лучше других разбирается во всех проблемах.

А.Н. Косыгину в этой связи было особенно трудно. Занимая должность первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, он лучше других видел ошибки и промахи Хрущева. В практической работе старался как-то положительно влиять на дела, не вступая в прямую конфронтацию с Никитой Сергеевичем. Даже со стороны было видно, как Хрущев постоянно подавлял любую инициативу и самостоятельность Косыгина, желая видеть в нем лишь высокопоставленного чиновника-исполнителя. На заседаниях правительства, пленумах ЦК (а последние проходили тогда во Дворце съездов в присутствии нескольких тысяч человек) Хрущев не раз бестактно отзывался о своем первом заместителе. И тем не менее не освобождал его, хорошо понимая, что более компетентного, работоспособного и честного человека ему не найти. Поэтому трудился Косыгин тогда, как говорится, со «связанными руками».