Платон Васенко - Бояре Романовы и воцарение Михаила Феoдоровича

Зная, с каким трудом было достигнуто единодушие на соборе, как народная масса радовалась тому, что «безгосударное» время прекратилось и что выбран государь из любимой боярской семьи, ближайшей по родству к угасшей династии, поймем отчаяние послов и сопровождавшего их народа.

Такое «непреложное моление» сломило, наконец, твердость духа великой старицы. Она «царское свое сердце на милость преложи, слезныя источники со многим умилением испущая», изъявила свое согласие благословить сына на царство, раз такова воля Божия. Выразив потом свое горячее желание, чтобы «святая б наша и непорочная истинная крестьянская вера сияла на вселенной, якоже под небесем пресветлое солнце, а крестьянство бы было в тишине и в покое», великая инока Марфа обратилась к послам, как представителям всей земли, с увещанием, напоминая им, чтобы они «своему Богом избранному государю Михайлу Федоровичу служили и прямили во всем безо всякого позыбанья; а к ворам ни х каким не приставали, и воровства никакого не заводили, и из иных государств на Московское государство иных государей и Маринки с сыном не обирали, и им не в чем не доброхотали, и с ними ни о чем не ссылалися, по своему вольному крестному целованью, чтоб и досталь наша истинная православная крестьянская вера от иноверцов в попрании, а Московское государство в конечном разорении не было».

С грустью слушал юный Михаил Федорович слова своей любимой матери. Он понимал тяжесть великой ответственности, какая на него возлагалась. «Всевидящее и серца человеческия зритель Бог свидетель на мя, да и ты моя великая государыня, – говорил глубоко опечаленный царь, – что в мысли моей о том нет и на разум мой не взыде; яз всегда при тебе хощу быти, и святое и пресветлое равноангельское жилище твое зрети».

Тут глазам присутствующих представилось трогательное зрелище: «Великая же государыня, старица инока Марфа Ивановна, во мнозем душевном умилении и тихости сына своего… со утещением увещевала». Долго беседовала мать со своим царственным сыном и, наконец, убедила его не противиться воле Божией и принять тяготы высшей власти.

Юный царь обратился к великому посольству и прочим бывшим в соборе людям и выразил свое согласие на их мольбы. Полный веры в Промысел Божий, он так заявил о своем решении: «Аще на то будет воля Божия, буди тако!».

Невыразимая радость охватила присутствующих: излюбленный народом царь, желаемый всеми русскими людьми 342, согласился исполнить просьбы народа и возложил на себя бремя царственного служения. Восторженно ликовала четырнадцатого марта Кострома, а скоро и вся Русь из донесения послов и из сообщений в разные города узнала о дне великого народного торжества. Русский народ исстари был глубоко монархичным, а бедствия «разрухи» и междуцарствия еще более укрепили его в идее, что «без государя ни на малое время быть не мочно». И вот снова есть государь на Руси, и государь свой, русский, племянник благочестивого набожнейшего царя Федора Ивановича, молодой, ласковый, набожный Михаил Федорович Романов, отрасль любимейшего «из великих родов». Радостно благословил на царство архиепископ Федорит народного избранника и вручил ему «царский посох» 343. Благословил затем Рязанский архиепископ великую инокиню Марфу, и началось благодарственное богослужение. После него царь Михаил Федорович и мать его слушали челобитье послов о незамедлительном «подвиге» их к Москве. С восторгом вняло великое посольство милостивому ответу, что «поход их государской для их моления к Москве будет вскоре».

Таким образом, с четырнадцатого марта 1613 года верховная власть перешла к ныне царствующему дому. Это событие предрешено было седьмого февраля 1613 года, а с двадцать первого февраля этого года, со дня торжественного провозглашения Михаила Федоровича, государя этого титулуют во всех официальных документах царем и великим князем всея Руси. С четырнадцатого же марта начинается правление первого царя из дома Романовых.

В связи с избранием Михаила Федоровича ставится нередко один интересный вопрос. Мы разумеем известия об ограничениях царской власти, под условием принятия которых был избран будто бы на престол первый из дома Романовых. Этим известиям принято было доверять без особой проверки их до исследования А. И. Маркевича. Последний попытался критически разобраться в них, многие из них заподозрил и в конечном итоге пришел к таким заключениям: 1. «Во время выбора Михаила Федоровича Романова тоже составлены были условия, которые были ему сообщены, по всей вероятности, в виде записи, имевшей исключительно канцелярское значение»; 2. «Некоторые пункты этой записи, и в том числе относящиеся к суду, представляют повторение обещаний, данных царем Василием, иные же объясняются тогдашним положением фамилии Романовых, но условия не заключают в себе ничего нового, чего бы не было в прежних обычаях, и никоим образом не могут быть поняты как желание ограничить власть царя. Царь Михаил, вероятно, обещал исполнить то, о чем его просили, но записи не подписывал и креста на соблюдение записи не целовал; это было в то время не за обычай, и у него этого и не требовали»; 3. «Исполнение обещанного было вполне делом доброй воли царя, что понимали и бояре, составляя условия»; 4. «Хотя и есть основание полагать, что царь Михаил вообще исполнял обещанное, но в отдельных случаях он мог считать это почему-либо неудобным и отступал от него. Поэтому нет причины искать определенного момента прекращения действия его обещаний: такого момента никогда и не было».

Мы видим, что в результате изысканий А. И. Маркевича «ограничительная запись вовсе не являлась ограничением царской власти». Еще далее, чем его предшественник, пошел С. Ф. Платонов в статье «Московское правительство при первых Романовых». Названный исследователь с обычным своим мастерством обратился к анализу источников и известий «об ограничительной записи» царя Михаила. Он разделил все источники на две группы: иностранные источники и русские. Сведя первую группу к некоторому единству, профессор Платонов объяснил нам всю ее ничтожность и неприемлемость. Затем исследователь проанализировал показания Псковской летописи и Котошихина и выяснил нам заключающиеся в них противоречия, неясности и запутанности. В результате С. Ф. Платонов неопровержимо показал, что и русские источники не имеют в данном случае большей ценности, чем их иностранные собратья.

После этого автор интересующей нас статьи изучил условия избрания и первых лет правления царя Михаила Федоровича. При этом выяснилось, что боярство, разбитое и униженное в Смуту, не могло повлиять на выбор царя, а следовательно, и думать о каких бы то ни было условиях его избрания. Далее, Земский собор, действуя в полном единении со своим избранным государем, также не имел надобности и желания ограничивать его власть. И правительство первых времен царствования Михаила Федоровича 344, вследствие пестроты своего состава, было не в состоянии формально ограничить власть государя. Поэтому профессор Платонов не верит существованию «ограничительной записи» или обещаний царя Михаила Федоровича. Во всяком случае, автор «Очерков по истории Смуты» продолжает думать, что эти «обещания», «вероятно, были столь же мало юридически обязательны, как и обещания царя Василия».