Евгений Решин - Генерал Карбышев

Большое влияние на Карбышева имели М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышев. Знакомство и беседы с ними, совместная борьба на фронтах гражданской войны против Колчака, Врангеля и других врагов Советской власти еще больше укрепили веру Карбышева в справедливость и человечность коммунистических идеалов. С тех пор он прочно связал свою судьбу с великой партией Ленина, хотя формально в ней не состоял.

— Никогда не думал, что смогу так скоро достичь полного доверия и уважения таких людей, как Фрунзе и Куйбышев, — говорил Карбышев. — Самое удивительное еще в другом: мне ничего не пришлось предпринимать для этого. Фрунзе и Куйбышев верили каждому моему слову — и я высоко ценил это доверие. Ведь они в моих глазах были посланцами Ленина на фронте… Представителями партии большевиков…

Работая бок о бок с такими выдающимися сподвижниками Ленина, как Фрунзе и Куйбышев, Дмитрий Михайлович словно заражался их кипучей организаторской, политической и боевой энергией, проникался глубокой верой в дело большевиков.

Вступив в ряды Красной Армии, некоторые старые военные специалисты колебались, их мучили сомнения, они испытывали робость, а подчас и трусость. Вдруг белые осилят Советскую власть, что тогда? Были случаи — старые офицеры перебегали из Красной Армии в лагерь белогвардейцев, к Деникину, Колчаку и другим врагам революции. Свое презрительное отношение к этим предателям Карбышев выражал открыто:

— Я, бывший кадровый офицер старой русской армии, служил не царю, а отечеству и остался отечеству верен. У меня и до революции порядки в России, неравенство, гнет, тупая муштра в армии, холопство перед старшим по чину вызывали отвращение, гнев. Какие-то предрассудки мешали перейти к борьбе за иную, человеческую жизнь. Ее добыли другие. Дорогой ценой, кровью своей. Добыли и для меня, потому что только теперь я могу с чистой совестью заявить: служу своей Советской Отчизне, своему народу, его армии.

И слова у Карбышева не расходились с делом.

В марте 1919 года перед контрнаступлением войск Южной группы Восточного фронта на Колчака белогвардейские агенты спровоцировали в Самарской и Симбирской губерниях кулацкий мятеж.

Для его подавления Фрунзе снарядил отряд особого назначения, командиром которого он назначил комиссара штаба Южной группы П. И. Баранова. В этот боевой отряд Баранов взял с собой Карбышева. И не ошибся. Дмитрий Михайлович активно участвовал в подавлении мятежа, проявил себя смелым и мужественным бойцом. Интересно отметить, что в составе этого отряда Карбышев был единственным военным специалистом старой армии.

…Крупным очагом мятежа стало село Нижне-Печорское. В сильный мороз, по занесенной глубокими сугробами дороге, а то и по полю, держа винтовки наперевес, отряд двигался к селу развернутым строем. Карбышев шел в цепи на правом фланге рядом с комиссаром. Когда отряд подошел к Нижне-Печорскому, мятежники открыли сильный огонь. По цепи раздалась команда штурмовать. Карбышев, стреляя на бегу, увлекая за собой красноармейцев, ворвался впереди других в мятежное село.

Дмитрий Михайлович не покинул боевого строя, пока отряд не разгромил мятежников.

Прошло более двадцати лет. Карбышев остался таким же бойцом на переднем крае. И когда он подал заявление в партию, радость и торжество Дмитрия Михайловича передались всем членам его семьи.

Рассказывает дочь Карбышева Елена Дмитриевна:

«Мы чувствовали, что это очень большое событие в жизни папы. Не знаю точно, когда впервые у него появилась эта мысль, но думаю, что очень давно. Я знаю, что его часто спрашивали, почему он не вступает в партию. Самому близкому человеку — маме — он объяснял так: „Знаешь ли, мать, вступление в партию — это очень серьезный шаг в жизни человека. Совершить его надо, всесторонне обдумав. Надо внутренне почувствовать, что ты готов к этому, а также всей своей жизнью доказать, что ты достоин быть коммунистом. Это очень большое доверие, и его надо оправдать. Я ведь был офицером в царской армии, и мне хочется, чтобы мои товарищи ни на мгновение не усомнились в моей искренности“.

Мне он писал: „Ну вот, дочка, свершилось очень важное событие в моей жизни. Я стал членом Всесоюзной Коммунистической партии большевиков“».

Карбышев очень волновался перед тем, как обратиться к своим товарищам с просьбой дать ему рекомендации в партию.

Однажды полковник Леошеня, встретив в академии Дмитрия Михайловича, обратил внимание на его рассеянность. Чувствовалось, что он думал не о предстоящем занятии со слушателями, а совсем о другом. На вопрос полковника, здоров ли он, не стряслось ли чего-нибудь с ним, Карбышев ответил:

— Не беспокойтесь, Евгений Варфоломеевич, все в порядке. Хотел вас попросить вот о чем, — и он взглянул полковнику в глаза. — Не могли бы вы поручиться за меня, дать мне рекомендацию?

— Да любую, Дмитрий Михайлович! — с готовностью поспешил ответить Леошеня. — Мы ваши ученики, знаем вас сто лет.

— Не любую, а самую серьезную, самую что ни на есть ответственную… в партию…

После занятий они встретились вновь.

«Он говорил о том, — вспоминал Е. В. Леошеня, — что время очень тревожное, что в Европе свирепствует война. В это трудное время ему бы хотелось быть вместе с партией.

— Кто знает, может быть, придется умереть за Родину, — сказал Карбышев, — а умереть мне хотелось бы только коммунистом…».

Последние слова Карбышева особенно запали в память Леошени. Конечно, он дал рекомендацию своему учителю и другу, в которого верил, как в самого себя.

Вторую рекомендацию дал генерал-лейтенант Александр Васильевич Сухомлин; тоже ученик Карбышева по Военной академии имени М. В. Фрунзе.

Вот как он сам об этом вспоминает:

«В 1939 году Дмитрий Михайлович в одной из бесед со мной сказал, что не будет оправдываться, почему он до сих пор находится вне рядов партии большевиков. Но вот ныне приспело и для него время. Народ переходит от социализма к коммунизму. Чтобы быть вместе с партией большевиков и отдать все свои силы и знания великому делу, народу, он хочет стать большевиком-коммунистом.

Дмитрий Михайлович попросил у меня рекомендацию. С радостью дал, но, когда писал ее, ловил себя на мысли: не верится, что Дмитрий Михайлович в ней нуждается, ведь он всегда с нами, и мы его никогда не считали беспартийным».

И вот в канун жестокой войны с гитлеровской Германией общее собрание коммунистов Академии Генерального штаба единогласно принимает Карбышева 15 сентября 1939 года кандидатом, а в декабре сорокового года — в члены Коммунистической партии.

Прием происходил на общеакадемическом партийном собрании. Предложение о принятии Дмитрия Михайловича в члены ВКП(б) было встречено бурными аплодисментами всех присутствовавших. Полное единодушие при голосовании явилось выражением заслуженной любви и уважения, которыми пользовался Дмитрий Михайлович в академии.