Евгений Решин - Генерал Карбышев

Как и в каждую полевую свою поездку, Дмитрий Михайлович работал здесь с большим энтузиазмом и увлечением. Полевые учения в условиях, близких к боевой обстановке, во всей полноте раскрывали огромный организаторский, творческий и военный талант Карбышева.

«…В процессе учения Дмитрий Михайлович, получил много ярких впечатлений, — сообщает бывший начальник Академии Генерального штаба генерал-лейтенант В. К. Мордвинов, — и при подготовке командующего войсками округа к разбору нарисовал блестящую картину состояния военно-инженерного дела в войсках и военно-инженерных знаний командного состава и штабов. Командующий округом горячо благодарил его за эти данные и просил меня прислать Карбышева в Западный особый военный округ для помощи в создании укрепленных районов на новой государственной границе».

Сохранилось короткое письмо Дмитрия Михайловича домой, жене и детям, датированное 16 октября 1940 года:

«…Сижу в глухом лесу, в палатке, как „папанинец“. Со мной Мордвинов и все наши преподаватели. Палатка утепленная. Я, вернее саперы, построили кирпичную печку, день и ночь она топится, так что жить можно. В общем, все заняты. Никто писем не пишет и не получает. Не до того. Я случайно вырвал минутку, сейчас 12 часов, я позавтракал, побрился, все в порядке.

Так как у меня „своя“ машина, я сейчас поеду в местечко Ружаны (недалеко, мама, от твоего знаменитого Доманово). Попытаюсь послать вам телеграмму и письмо. Думаю, что все это удастся. 22 октября я свою работу закончу и, по-видимому, числа 25–26 (октября) буду в Москве.

Ехали сюда в международном спальном вагоне. На свежем воздухе чувствую себя хорошо.

Как мама доехала? И вообще приехала ли? Ко мне писать нельзя, так как каждую минуту могу переехать на новое место.

Тане и Алеше купил я в Барановичах по выдвижному карандашу и здесь в военторге — карманный электрический фонарь. Если попаду в населенный пункт, куплю еще что-нибудь.

Ну крепко всех целую, передавайте привет Ляле. Ваш папа».

Полевые учения в Западном особом военном округе произвели на Д. М. Карбышева отрадное впечатление. В то же время он был сильно обеспокоен состоянием инженерной обороны на новой государственной границе.

Из истории минувших войн Карбышев знал, что почти все иноземные завоеватели, которые вторгались на территорию нашей страны с запада, проходили через Белоруссию, и всегда она становилась ареной крупных боев, на которой особенно проявлялась жестокость врага. Ее села и города враг превращал в руины и пепел, уничтожал и разорял мирное население.

Не удивительно, что его тянуло туда, к границе, где возводились укрепления… Но командировку в Белоруссию все не оформляли, мешали другие неотложные дела.

Так незаметно прошел почти год.

Весной 1941 года на одном из испытаний новой техники полковнику И. Г. Старинову довелось вновь встретиться с Д. М. Карбышевым. Вот что он пишет об этой встрече:

«Генерал был одним из тех, кто всецело разделял наши тревоги и заботы об обеспечении войск инженерной техникой. Он не раз говорил, что инженерные мины являются сильнейшим оружием в борьбе с врагом, что это особенно убедительно доказано в боях на Карельском перешейке и что, занимаясь вооружением наших войск, надо помнить указания В. И. Ленина: „Самая лучшая армия, самые преданные делу революции люди будут немедленно истреблены противником, если они не будут в достаточной степени вооружены…“.

— Вооружение же современной армии отнюдь не ограничивается только огнестрельным оружием, — напоминал генерал-лейтенант. — Хорошие инженерные мины во многих случаях можно использовать с большим эффектом и по наступающему противнику…».

Той же весной полковник Старинов встретил Карбышева в одном из отделов Генерального штаба. «Зашел разговор о пленных, — пишет полковник. — Возник он не случайно: газеты сообщили о захвате англичанами в Африке большой группы военнопленных итальянцев.

Дмитрий Михайлович тут же припомнил случай, когда несколько русских солдат бежали из плена и с невероятными трудностями добрались до своих. Офицер, спрашивавший вернувшихся, попытался выяснить у солдата-сибиряка, что заставило его бежать из плена.

— В плену надо или умереть, или работать на врага, — резонно ответил солдат. — А я, ваше благородие, хочу жить, да так, чтобы от меня не польза была врагу, а вред!

Сколько раз впоследствии, вспоминая Д. М. Карбышева, я невольно задумывался над этими исполненными глубокой мудрости словами!»

«Первая половина 1941 года была у отца, как всегда, до предела заполнена работой, — вспоминает дочь Карбышева Елена Дмитриевна. — 26 февраля он писал мне: „Вчера делал доклад о 23-й годовщине Красной Армии в ЦДКА оборонному активу Дзержинского района. Было достаточно торжественно, присутствовал секретарь райкома и человек 600 актива. Доклад прошел хорошо. Завтра опять доклад на ту же тему в какой-то гидротехнической организации. Вчера весь день сидел в комиссии Буденного, сейчас опять иду к нему. 75 % времени расходую вне академии…“

Последняя наша встреча с папой состоялась в начале мая. Я получила кратковременный отпуск и приехала на первомайские праздники в Москву.

Вечером, после демонстрации и прогулки по Иллюминированным улицам, у нас собралась молодежь. Были здесь и курсанты нашего ленинградского Высшего военно-инженерного училища… Папа все время находился с нами, много шутил, весело подтрунивал над курсантами, с большим трудом привыкавшими к условиям жизни в училище.

Прошло три радостных дня. Вечером 4 мая наш поезд отходил с перрона Ленинградского вокзала. Рядом с вагоном шел папа и махал мне рукой. Могла ли я думать, что вижу его в последний раз?..

…8 мая он мне писал: „Я понемногу начинаю собираться в дорогу“.

10 мая: „Мне, по-видимому, придется задержаться до 20 мая, так как работа лезет из всех щелей, и я едва успеваю с ней справиться… У меня во вторник большое занятие, в среду лекция…“.

15 мая: „Вот и еще день прошел… Дни мелькают. Сегодня отчитал последнюю лекцию, читал с подъемом, весело и хорошо. Теперь надо заканчивать разную писанину, а ее очень много“.

6 июня папа провожал маму ко мне в Ленинград. В тот вечер он был как-то необычно грустен, почти все время молчал. Маму очень тревожило такое его состояние. Расспрашивать о причине она не стала, но ей было тяжело расставаться с ним. Сквозь слезы мама видела, что папа не уходит, а продолжает стоять на перроне, глядя вслед удалявшемуся поезду. А 7 июня тронулся в путь и он сам…».

После неоднократных представлений Академия Генерального штаба получила в июне 1941 года разрешение командировать Д. М. Карбышева в Западный особый военный округ.