Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2

Приходит в тыл комиссар из политотдела с проверкой. Начал с изучения журнала учета посещаемости политзанятий. И брови у него от удивления поползли кверху.

— Как это у вас хорошист политической подготовки работает на свиноферме? Почему вы его там держите? Что это за безобразие такое?

— А что, там не могут работать умные люди?

— А ну-ка, пойдем проверим, как ваш почти отличник политической подготовки справляется с боевой составляющей на свиноферме.

Просто проверяющему комиссару было невдомек, что офицер тыла, ответственный за проведение занятий, ставил оценки своим слушателям, руководствуясь каким-то внутренним наитием, но не действительными познаниями. Поэтому ниже «четверки» в проставляемых оценках он не опускался, и все у него, в том числе и свиновод оказались весьма даже успешными и политически подкованными. Вот так неосторожно завысив планку среднего уровня знаний своих подопечных, офицер нарушил главное флотское правило — «не высовывайся».

Заявился проверяющий на спецобъект, а там творится что-то несусветное и даже уму непостижимое.

Бегают по загону какие-то комбриги, начштаба, замкомбриги и прочий высший комсостав. Проверяющий при виде такого количества комсостава на квадратный метр от изумления просто ошалел, а потому рот раскрыл и тихо прошептал:

— У них даже замполит есть…

В этом хозяйстве, наверное, как и на любом другом подобном спецобъекте, было много неучтенного поголовья. А начальство ведь тоже способно своими желудками переваривать мясо, ну и чтобы не давать взятки «классическим» образом борзыми или щенками их подносили по-свински — кабанчиками и поросятами. А чтобы не запутаться с учетом безликих свинячьих рыл, а главное, чтобы опознать своих животинок, ушлый матрос-молдаванин поступил очень даже просто: каждому кабанчику прямо на боку двадцатисантиметровыми несмываемыми буквами написал «комбриг», «начштаба» и так далее.

Вывод: В жизни всегда есть место смешному, ибо подчас смешное является обратной стороной порядка. Если вовремя его не высмеять, то оно превращается в хаос и приводит к нарастанию энтропии.

Неведомо, сколько и как часто верховным командирам полагалось поставлять на стол от щедрот флотского хозяйства по разнарядке, зато доподлинно известно, что каждый поросенок был кандидатом, чтобы почетно исполнить свой «воинский долг» в виде мясного блюда на столе.

Трагедия на ТОФ

«23 января 1981 г.

Кап. л-т А. Т. Матора — Усатого, дом 25, кв. 24».

Адрес моего временного командира в записной книжке возник не зря, здесь может быть миллион версий — от вызова на службу до нежелания на нее же являться.

Однажды к нам пришла трагическая весть. При взлете самолета погибло все командование Тихоокеанского флота. Люди возвращались домой после окончания какого-то совещания в Ленинграде. Информацию не разглашали, но мы не могли не узнать о трагедии, и тогда я подумал, что наш флот оказался обезглавленным. В том самолете также находилась жена первого секретаря Приморского крайкома партии. Погиб и командующий 4-й флотилии вице-адмирал Виктор Григорьевич Белашев, после которого эту должность занял контр-адмирал Виктор Михайлович Храмцов.

Не так давно на телеканале «Россия» прошел премьерный показ документального фильма «Гибель адмиралов. Тайны одной авиакатастрофы» об этой трагедии, произошедшей более 30-ти лет назад, 7 февраля 1981 года. Мы и тогда знали, что на борту находились и несколько гражданских лиц, включая Тамару Ломакину — супругу тогдашнего первого секретаря крайкома КПСС Ломакина. В часовой киноленте звучат воспоминания вице-адмирала Славского, дочерей адмиралов Спиридонова и Горшкова, ряда других свидетелей трагедии; В фильме изложены все версии произошедшего — от теракта до перегруза «Ту-104» — самолета командующего ТОФ.

В экипаже капитана 1-го ранга Николая Никитовича Германова на РПК СН «К-530» помощником командира служил сын первого секретаря крайкома партии капитан-лейтенант Александр Викторович Ломакин. Трудно себе представить, каково ему было. Зимой 1990-1991 годов, когда я побывал на Дальнем Востоке, мне рассказали, что Александр Викторович повесился. Кто знает, существует ли какая-то связь между этим и той гибелью его матери…

Вывод: «Но так уж устроен человек: пока он жив — растревожено работают его сердце, голова, вобравшая в себя не только груз собственных воспоминаний, но и память о тех, кто встречался на росстанях жизни и навсегда канул в бурлящий людской водоворот либо прикипел к душе так, что уж не оторвать, не отделить ни боль его, ни радость от своей боли, от своей радости»

(В. Астафьев. «Царь-рыба»).

«4 марта 1981 г.

Н. Н. Береговой — инвалюта — сколько получил? — 134,55 руб.

Пр. № 0250 по СКР «Туман» — взрыв БЗ ( боевой запас )».

Вот так в моих записях соседствуют два не связанных между собой события.

Завершение сухопутной службы

«7 марта 1981 г.

«Итоги работы XXVI съезда КПСС и задачи комсомольских организаций по дальнейшему улучшению коммунистического воспитания молодежи, мобилизации ее на достижение высоких показателей в боевой учебе в ходе соревнования за передовое соединение в ВМФ».

Комсомольское собрание — проект постановления».

Прочитав повестку дня комсомольского собрания, я будто окунулся в прошлое время, чистое и деловое.

Под конец службы в штабе дивизии я еще больше сблизился со своим однокашником Николаем Владимировичем Черным. Его я знал еще со «школьной скамьи», с 506-го Учебного Краснознаменного отряда подводного плавания, где мы совместно познавали азы торпедного дела. Мы учились в одной группе, и наши двухъярусные койки стояли рядом. Николай мне импонировал своим всегда ровным и спокойным характером. Добродушный по характеру, отзывчивый на чужую беду, он здорово подходил на роль друга. Тогда же через Николая я познакомился с мичманами его экипажа, с большинством которых он поддерживал дружеские отношения. И тогда же я обратил внимание на то, с каким уважением офицеры экипажа относились к Николаю. Понятно, что пиетет сам собою не приходит, такое уважение надо заслужить. Большую часть свободного времени я проводил с Николаем и его товарищами Сергеем Осадчуком из Ленинграда, Юрием Филотом из Молдавии и сибиряком Михаилом Назиным. Именно эти отношения предопределили мой переход во второй экипаж ракетного подводного крейсера стратегического назначения «К-497», которым в то время уже командовал капитан 2-го ранга Григорий Михайлович Щербатюк.

«10 марта 1981 г.

Отсутствует анализ торпедной подготовки за февраль и анализ торпедной подготовки за 1980 год командира соединения.

Калибр — во Владивостоке, Большом Камне.