Вячеслав Маркин - Неизвестный Кропоткин

Трагическая гибель Сергея 23 декабря того же года под колесами поезда глубоко потрясла Кропоткина. Он писал Георгу Брандесу: «Смерть нашего друга, Степняка повергла нас в глубокое горе. Я знал, его очень близко… и очень полюбил. Не помню, встречал ли я когда-либо человека более справедливого. Эта черта была у него поразительная». Оставаясь убежденным революционером, Сергей умел слушать других и умел соглашаться. Ему присуще было уважение независимости каждого и полнейшее отсутствие личного властолюбия, а также чувства «партийного владычества».

«На похороны Степняка-Кравчинского пришли тысячи людей различных политических взглядов и общественного положения. Газеты сообщили, что на митинге, посвященном памяти Степняка и состоявшемся на площади перед вокзалом Ватерлоо, среди прочих «от всех русских» выступил князь Кропоткин, который сказал о своем друге: «Рабский дух был ему одинаково противен во всех проявлениях. Притеснение человеческой личности он ненавидел везде, где бы оно ни встречалось, - в народной жизни, в семье, в партии… Он глубоко сознавал, что великое дело никогда не делается одною партиею, что для великого общественного переворота нужны усилия разных партий…»1

1 Степняк-Кравчинский С. М. В Лондонской эмиграции.- М., 1968. С. 335-336-

Уже тогда Кропоткин думал о том, что если революцию возглавит одна единственная партия, возникнет серьезная опасность возрождения деспотического государства, анализ которого он посвятил свою книгу «Государство и его роль в истории».

Плавный ход эволюции, как в природе, так и в обществе, как считал Кропоткин, неизбежно прерывается скачками, вызывающими быстрые изменения. В книгах, статьях, речах, на митингах он говорил о неизбежности такой революции в обществе, которая уничтожит социальную несправедливость, систему насилия и эксплуатации. Уже на протяжении практически трех десятилетий он работал над приближением этой революции. И вопрос о том, почему начинаются революции, как они протекают и к каким результатам приводят, занимал его все это время. Он понимал, что будущее невозможно представить себе без изучения прошлого. И, конечно, очень много даст для этого погружение в историю самой великой революции, произошедшей на рубеже XVIII и XIX веков во Франции.

К Франции Петр Алексеевич всегда чувствовал особую привязанность. «Сказать трудно, до чего мне Франция - ее поля, крестьяне в полях, ее дороги, сам ландшафт этих дорог, насколько они мне родные» 1, - писал он в одном частном письме. Может быть, имело значение, что в детстве воспитателем его был француз, большой патриот своей страны, и раннее знакомство с французской культурой и языком не могло не сыграть свой роли.

1 ГАРФ, ф. 1129, оп. 2, ед. хр. 45.

В 1889 году исполнилось 100 лет Великой Французской революции, впервые провозгласившей целью человечества достижение свободы, равенства и братства. Кропоткин опубликовал к юбилею ряд статей. Первая статья появилась в Лондоне, в июньском номере «Девятнадцатого века». Она называлась «Великая революция и ее урок». В том же году в «La Re“voeteT» и в лондонской «Freedom» Кропоткин продолжил эту тему. В 1893 году в Париже вышла небольшая книжка «Великая революция», а затем в газете Жана Грава «Новые времена» на протяжении пяти лет публиковались большие статьи с продолжением, освещавшие отдельные стороны революционных событий столетней давности: об интеллектуальном движении XVIII века, о действиях жирондистов и якобинцев, о Конвенте, о парижских секциях, о крестьянских восстаниях, предшествовавших революции.

Получился целый цикл из восемнадцати статьей. Его начало - рецензия на книгу французского историка Ипполита Тэна, написанная Кропоткиным для редактировавшегося Петром Лавровым журнала «Слово» в 1878 году. Но журнал был закрыт, и рецензия тогда не появилась.

А через тридцать лет, в 1909 году, вышла книга «Великая Французская революция 1789-1793» одновременно в нескольких странах на французском, английском, немецком и испанском языках. Вскоре появились ее издания на голландском, польском, шведском и итальянском. На русском ее собирался издать М. Горький в издательстве «Знание». Конечно, когда Кропоткин писал книгу о французской истории, он не мог не думать об истории российской, но вот что он написал Горькому из Брайтона 16 декабря 1909 года: «Три теперешних условиях русской жизни, боюсь, что издать ее в России не удастся… Дух книги и возможные, но неизбежные параллели, вероятно, помешают». 1

1 ГАРФ, д. 1129, оп. 3, ед. хр. 542.

Издательство Горького уже приступило к выпуску собрания сочинений Петр Алексеевича в семи томах. Вышли тома: первый («Записки революционера»), второй («ссылка в Сибирь»), четвертый («В русских и французских тюрьмах»), пятый («Идеалы и действительность в русской литературе»)…

Царской цензуре, однако, очень не понравилась книга о русских и французских тюрьмах, которая в России читалась как обвинительный акт против бесчеловечных условий в тюрьмах, на каторге и в ссылке. Горькому петербургский окружной суд вынес в апреле 1911 года определение о «сыске» в связи с изданием этой крамольной книги. Писатель находился тогда в Италии, на острове Капри, и смог избежать суда.

Таким образом, на русском языке «Великая Французская революция» вышла в Лондоне, в эмигрантской типографии. Когда книга готовилась к изданию, автор ее писал переводчице Марии Гольдсмит: «По-русски я еще более люблю эту книгу. Хорошая она и верная». И хотя до самой революции 1917 года в России книга Кропоткина не была издана, о ее содержании читатели узнали из критических статей в журналах «Русское богатство» и «Голос минувшего». Во Франции этот труд получил высокую оценку самого большого знатока французской революции, создателя посвященного ей Исторического общества, автора многих книг о ней Альфонса Олара. «Недавно вышедшая книга г-на П. Кропоткина очень серьезная, очень умная и очень содержательная по части фактов идей…, - писал он в 1909 году в журнале «La Revolution Franqaise».- Весьма поучительно посмотреть на революцию глазами Кропоткина»2.

2 Кропоткин П. А. Великая французская революция. 1789-1793. М. 1979, С.475.

А его взгляд был особенным. Отличие его от подходов других весьма компетентных историков заключается именно в том, что он показал революцию в объеме, весь необъятный мир ее: «Революция, перевернувшая всю жизнь Франции и начавшая ее перестраивать в несколько лет, представляет собой целый мир, полный жизни и действия…».

Историки рассматривали в основном деятельность вождей революции. Кропоткин же был убежден в том, что французскую буржуазную революцию, открывшую путь для развития капитализма в стране, делал народ. И он показал революционное движение народных масс - крестьян и городской бедноты. Нельзя сказать, что другие историки совсем исключали народ из своих сочинений, но только Кропоткин раскрыл процесс зарождения и развития революции прежде всего в недрах народа. Он как бы осветил революцию снизу, чего никто из историков еще не делал, даже социалист Жан Жорес, четырехтомный труд которого, вышедший в 1900-1904 гг. Кропоткин внимательно читал. Эти тома сохранились, и на полях их обнаружено множество пометок карандашом. Из них складывается кропоткинское понимание истории революции, отличное от жоресовского, который подчеркивал буржуазный характер революции.