Станислав Ваупшасов - На тревожных перекрестках - Записки чекиста

Отряд Сацункевича - "Разгром", Кускова - "Непобедимый", Иваненко-Лихого "Правда", Дербана - "Большевик", отряд Моряка - "Искра", Бережного "Комсомолец", Деруги - "Коммунист". Не буду комментировать эти названия, они говорят сами за себя, в них отразились надежды, стремления, идеалы сражающегося народа.

Радисты спецотряда отправили в Москву шифровку с просьбой утвердить решения конференции и оформить все отряды как самостоятельные боевые единицы. После того как я объявил, что столица Родины уже знает о вновь названных отрядах, на глазах многих делегатов появились слезы.

По предложению делегатов для координации операций в минской северо-восточной зоне был избран военный совет. В него вошли: майор С. А. Градов (председатель), майор В. Т. Воронянский (заместитель председателя), И. М. Тимчук, лейтенант С. Н. Долганов, И. И. Ясинович.

Затем делегаты занялись "повышением квалификации". Капитан Луньков разложил на траве для всеобщего обозрения разнообразную диверсионную технику и провел несколько показательных уроков. Все делегаты получили из наших запасов толовые шашки, взрыватели и бикфордов шнур. Укладывая боеприпасы в походные мешки, партизанские командиры благодарили спецотряд и шутили:

- Такие материалы конференции надо поскорее довести до сведения фашистов!

Настроение у всех было превосходное, делегаты буквально рвались в новые опасные дела.

Первая конференция продолжалась два дня, следующую решили провести через месяц. Новых боевых друзей провожали мои бойцы-чекисты и весь отряд Воронянского до самых дальних дозоров. Для помощи товарищам на местах я направил в Смолевичский, Березинский и Червенский районы старшего лейтенанта Меньшикова, политрука Николаева, старшего лейтенанта Кирдуна, бойцов Денисевича и Кишко.

Особенно много сделал в отрядах Дмитрий Меньшиков. Он побывал в "Большевике", "Непобедимом", формировал и обучал партизанские диверсионные группы. Затем он должен был побывать в отряде "Беларусь" Николая Покровского и привести его в район наших действий - под Минск. Тем самым мы собирали в одном месте сильный партизанский кулак.

Выполняя решения первой партизанской конференции, лесные воины усилили удары по оккупантам. 29 июня отряд "Непобедимый" произвел налет на полицейский гарнизон в деревни Турин, северо-восточнее города Марьина Горка, в результате чего полиция разбежалась. Отряд "Борьба" на участке Борисов - Жодино пустил под откос эшелон фашистов, разбиты паровоз и девять вагонов с солдатами и офицерами. Бойцы спецотряда Борис Павленко и Анатолий Шешко в июне подорвали четыре эшелона, уничтожив более 450 гитлеровцев и несколько самолетов, следовавших на фронт.

В спецотряде хорошим подрывником стал лейтенант Иван Андреевич Любимов, тот самый из окруженцев, который буквально заставил принять его в наши ряды. Уралец, упрямый парень. Побывал во многих переделках, был свидетелем гибели наших незабвенных товарищей Вайдилевича и Воробьева. На перегоне Минск Смолевичи лейтенант Любимов с группой диверсантов пустил под откос два состава с живой силой и техникой.

Такой же успех был у группы политрука Г. М. Мацкевича на железной дороге между Смолевичами и Жодином. В отряд особого назначения мы зачислили его в апреле, до этого он воевал в 38-й танковой дивизии, попал в окружение, пробивался к фронту, вел борьбу в тылу неприятеля. Впоследствии Мацкевич подорвал еще восемь эшелонов, работал в отряде заместителем командира роты по политчасти, руководил кружками истории партии, избирался в члены партбюро. Он навестил лесника Акулича и привел к нам выздоровевшего Карла Добрицгофера. Встреча со славным бойцом-интернационалистом была сердечной, весь отряд особого назначения поздравил его с возвращением в строй.

Вторая партизанская конференция началась 14 июля 1942 года под деревней Валентиново, где у нас находилась новая приемочная площадка. К прибытию делегатов мы получили груз с четырех самолетов. Четыре ночи подряд жгли костры, но от пятого самолета отказались, опасаясь, что частые рейсы привлекут внимание противника и он может встретить наших летчиков огнем. Гул моторов, костры и оживление в районе Валентинова, несомненно, вызвали подозрения у оккупантов. Не случайно в наш лагерь пытался проникнуть некий тип, весьма похожий на фашистского осведомителя. Жаль, не удалось задержать его,- вскоре события, подтвердив наши тревожные предположения, повернулись довольно круто. Но произошло это уже после конференции.

Если на первой конференции делегаты представляли десять партизанских отрядов, считая "Борьбу" и "Мститель", то на вторую собрались представители 23 отрядов минской северо-восточной зоны. В общей сложности они насчитывали 3,5 тысячи бойцов. В масштабах регулярной армии это немного, один стрелковый полк. Но в тылу врага это большая и грозная сила, для борьбы с которой фашистам нужно отвлечь с фронта по меньшей мере несколько полков, целую пехотную дивизию!

Далеко не все белорусские партизаны знали о создании по решению ЦК партии и Государственного Комитета Обороны Центрального штаба партизанского движения, и я посчитал нужным сделать такое сообщение, открывая конференцию. Реакция была неожиданной: делегаты закричали "ура!". Капитан Луньков всполошился, замахал руками.

- Тише, товарищи, тише! Не забывайте, где мы находимся!

Возгласы утихли, но многие в знак одобрения вскакивали и молча потрясали над головами винтовками и автоматами. Луньков успокоился, однако послал в окрестности лагеря дополнительные дозоры. Но скоро улеглось волнение делегатов. Чувства моих боевых друзей были понятны. Для партизан, долгие месяцы оторванных от Большой земли, изо дня в день ходивших в обнимку со смертью, это известие было наполнено великим смыслом. Тем самым признавалось огромное значение партизанской войны, ее возросшая роль в борьбе всего советского народа с иноземным нашествием. Я показал участникам конференции расшифрованные радиотелеграммы из Москвы, которые теперь приходили за двумя подписями: товарищей Григория и Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко. Всех особенно воодушевило то, что Центральный штаб возглавил видный партийный работник Белоруссии, которого хорошо знали в республике. Многие посчитали это назначение далеко не случайным.

Наш отряд особого назначения стал связующим звеном между Центральным штабом и партизанскими отрядами. Через нас окрестные отряды получали боеприпасы, снаряжение, оружие, через нас шли директивы и указания. Первое время шифровки приходили за двумя подписями, а затем стали поступать лишь за подписью Пономаренко. Я встревожился: ведь мой код был известен только генералу Григорьеву. Мелькнула мысль: а не провоцирует ли меня гитлеровская контрразведка, сумевшая каким-то неведомым образом заполучить строго секретный шифр? Меня даже прошиб холодный пот от такого предположения. Запросил Москву, немедленно получил успокоительный ответ: "Ваш код сообщен Пономаренко. Григорий". Гора с плеч!