Валентин Фалин - Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания

– Хоть десять раз повторите «неприкосновенность», признания все равно не получится. И вы с Баром это прекрасно знаете.

– Но правительство ФРГ не пойдет на формализованное признание новых германских границ. Это невозможно хотя бы из-за неготовности Бонна согласиться с международно-правовым признанием ГДР. Нас же не устроило бы, если бы статус внутригерманской границы разнился от статуса внешних границ Германии.

– Что вероятно или невозможно, еще предстоит выяснить. Тут требуется политическое решение. Оно не в нашей с вами компетенции. Вернемся лучше к русскому тексту. Какой вариант будем докладывать: «нерушимость» или «неприкосновенность»? Вы склоняетесь к первому. Он чем-то импонирует и мне. Условимся так: вы продиктуете в моем секретариате обе редакции, тем временем я еще подумаю. А в общем вы с Баром свой хлеб отработали, хотя, полагаю, ваш сегодняшний собеседник кое-что припас для завтрашней встречи со мной.

Поручение Громыко я, естественно, исполнил. Но настроение явно испортило намерение министра совершить назавтра очередную атаку на Бара. Если честно, погасло желание выкладываться из последних сил. Накатилась усталость. Впервые за последние месяцы я покинул служебный кабинет засветло – стрелки часов еще не перешагнули двадцати одного часа. До этого снова переговорил с Самотейкиным и нашел способ предупредить Бара, чтобы до открытия заседания с участием министра он обязательно сконтактировался со мной.

Самотейкин сам несколько раз пытался выйти на меня, и все неудачно. Зато теперь он мог рассказать не только о реакции Брежнева, но и о его разговоре с Громыко.

– Генсек очень доволен вашим «предварительным предложением». Похвалил тебя. По его мнению, решающий шаг к договоренности сделан. Он надеется, что формулировки удовлетворят поляков и ГДР. Леонид Ильич подводил Громыко к выводу, что нажимные требования выполнили свое назначение. Но ты же знаешь министра. Он обещал «вывести Бонн на признание». Ряд признаков, по его словам, сулит успех. Генсек заметил только: «Тебе, Андрей, виднее».

Утром я вместе с делегацией ФРГ прошел в комнату переговоров. Предупреждаю Бара, что вопреки увещеваниям Брежнева и моим пояснениям министр собрался пощекотать ему нервы. Советов не даю, но жаль было бы, если бы пострадала в целом деловая атмосфера, отличавшая беседы до сих пор.

Бар не скрыл огорчения:

– Больше, чем сделано вчера, Громыко не получит. Меньше может, если возникнет впечатление, что я действовал под нажимом. И без скандала ваш министр почувствует все мое недовольство.

Он собирался что-то сказать еще, но в этот момент появился Громыко. Поздоровался за руку с Баром и Аллардтом, жестом пригласил всех садиться за стол. Покосился испытующе на меня:

– Хотел рассказать вам о реакции Брежнева на вчерашнюю историю. Но вы почему-то обошли мой кабинет.

Дежурные вводные реплики. Далее руководитель советской делегации цветисто порассуждал о небесполезном поиске развязки по территориально-пограничной проблеме, чтобы в конце концов изречь – описание сложившегося положения не тождественно его признанию. Без признания послевоенных европейских реальностей любая договоренность об отказе от использования силы теряет многое в своей привлекательности и назначении.

Я передал смысл сказанного министром. Семантика была не вызывающей, где-то даже элегантной. Громыко мог, не перенапрягая совесть, доложить Брежневу, что провел заседание, никого не задевая.

Бар сцен не устраивал. Он констатировал, что его делегация инструкции по данной теме исчерпала.

Главы делегаций продолжали еще что-то говорить, старательные советники и секретари превращали звуки в стройные ряды букв и слов. Но у этих слов не было крыльев, они падали, как листья с дерева по осени.

Для всех за столом, кроме Бара и меня, случившееся было сюрпризом и воспринималось по-разному. Интересовала реакция Аллардта. Он слушал Громыко совершенно невозмутимо, но, когда министр занялся повышением ставок, перевел взор на Бара. Желал, видимо, удостовериться, откажет статс-секретарю выдержка или нет? Посол, уверен, не раз просвещал шеф-делегата ФРГ насчет отточенного умения советского партнера устраивать купель в проруби. Его прогноз сбывался. У нас в подобных ситуациях говорят: мелочь, но приятно.

В гнетущем настроении расходимся.

Вечером в тот же день или назавтра звонок из Министерства гражданской авиации (МГА) – поступила заявка на прилет в Москву спецсамолета для делегации ФРГ, ведущей переговоры с Громыко. Не будет ли рекомендаций от МИДа?

– МИД – это министр. Я могу высказать только мнение: обрабатывайте заявку без задержек и доброжелательно.

А еще через несколько часов со мной связывается Громыко:

– Вы слышали, что Бар вызвал самолет?

– Есть сообщение из МГА, что подана заявка на пролет территории СССР с посадкой в Москве спецсамолета для делегации ФРГ.

– Бар вознамерился прервать обмен мнениями и отбыть в Бонн на консультации. Вам поручение. Немедленно сконтактируйтесь с ним и убедите, что перерыва не должно быть. Под вашу ответственность – Бар не должен улетать в ФРГ. Вы поняли меня? Это – поручение политбюро. Как только переговорите с Баром, звоните мне на городскую квартиру.

Министр посадил лодку на рифы, а снимать извольте другие. Да делать нечего.

Навожу справки, где может быть Бар. Посольство ФРГ уклоняется от конкретного ответа, резиденция Аллардта молчит. Наконец узнаю, что Бар отправился за город. Он снимает пробу с русской кухни в Архангельском. Как-никак суббота. Нормальные люди давно предаются отдыху.

Звоню в ресторан. Пробиться туда – подвиг. Телефон либо занят, либо молчит. Не знаю, с какой попытки откликается администратор.

– Да, иностранные гости есть. Но их несколько, туристы. Как разобрать, не привлекая всеобщего внимания, где нужный вам Бар?

– Во-первых, это не туристы, а деловые люди, и наверняка сидят в основном мужской компанией. Во-вторых, учитывая высокий статус гостя, в зале должен быть сотрудник службы безопасности. Обратитесь к нему, он поможет передать Бару, что посол Фалин хотел бы срочно переговорить с ним. Укажите, пожалуйста, в записке мой телефон.

Не успеваю положить трубку на рычаг, звонит Громыко:

– Нашли Бара?

– Установил место, где он находится. Ресторан «Олень» в Архангельском. Жду, когда его известят об интересе к нему.

– Пустячное дело, а вы за два с лишним часа ничего не прояснили. Бар не должен улететь, остальное меня не касается.

– Улетит Бар или не улетит, решит он сам. Я смогу передать сообщение о вашем предложении продолжить переговоры без перерыва.

– То есть как это Бар решит сам? Я предупреждал, что вы выполняете поручение политбюро и это поручение дано лично вам.