Валентин Фалин - Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания

Громыко как будто предчувствовал, что ему предстоят сложные объяснения в Берлине и не очень приятные в Варшаве.

Руководство ГДР свыкалось с тем, что международно-правового признания Восточной Германии не получится, но обязывающее в международно-правовом смысле признание реальности существования второго германского государства – Германской Демократической Республики – достижимо. Очень хотелось, выведя ГДР на международную арену, сделать «главной заграницей» для нее именно Федеративную Республику. Очеловечение «внутригерманских отношений»? Когда-нибудь, если это вообще возможно. Пока же размежевание, выпячивание несходств, программировавших противоположное будущее.

Соответственно советской стороне давалось задание – добиваться такой категоричности обязательств, которая сводила бы на нет посягательства Бонна на суверенность ГДР. Выполнением этого пожелания-требования обусловливалось добро на договоренности в целом.

Разговор 25 февраля 1970 г. с В. Гомулкой приобрел неожиданный оборот. Громыко, разумеется, имел возможность подробно изложить и прокомментировать ход бесед с Аллардтом и Баром. Министр ничего не приукрашивал, но в деловой подаче материала выделял, что тоже понятно, выигрышные моменты.

Я наблюдал в это время за польским лидером. Почти каждому знакомо, когда слова пролетают мимо внимания собеседника. Громыко говорил, а польский руководитель думал о чем-то своем. О чем?

Поблагодарив министра за приезд для консультаций в Варшаву, В. Гомулка отметил, что нельзя подвергать сомнению большой труд, проделанный советскими товарищами в обменах мнениями с ФРГ. Движение вперед налицо. Иначе правые не неистовствовали бы так в самой Федеративной Республике. Кажется, Гомулка снимает озабоченности, которые возникли после сообщения советских представителей в Варшаве, предупредивших министра сразу после приземления, – по границе Одер – Нейсе поляков устроит только совершенная «недвусмысленность».

– Если советская сторона находит, – продолжал Гомулка, – что достигнутый уровень согласия может быть принят за основу ее договоренностей с западными немцами, то поляки примут сей факт к сведению. Однако с позиций Варшавы пока рано делать вывод, что вызрело решение вопросов, имеющих для поляков жизненно важное значение.

Наступила пауза. Громыко поясняет, насколько сложно дается каждый политический микрон, и спрашивает, как поступим, если фронты застынут? Гомулка отвечает прямо и бесхитростно: значит, подтвердится опасение, что ФРГ не готова к конструктивным переменам; поляки предпочтут подождать, когда немцы созреют для них. В общем, он повторил то, что в декабре 1969 г. сказал Брежневу.

Разговор еще теплится, вяло, скорее по инерции, ибо роковая мысль прозвучала. Советский Союз, которому было доверено вести диалог не только от собственного имени, с задачей справляется на тройку. Хорошо, что мы с западными немцами, погрузившись в аранжировку мелодии, не преуспели в спевке текстов. А то хоть караул кричи. Достигнуть сближения с Федеративной Республикой ценой глубоких расхождений с союзной Польшей? Об этом не могло быть и речи.

На пути в Москву Громыко был воплощением деловитости. Он никого из нас ни в чем не упрекал. Дело нормализации в центре Европы он принимает почти за предначертание, относя на свой счет и достижения, и издержки на тернистом пути. Это было далеко не само собой разумеющимся в советской политической действительности и, думается, заслуживает быть отмеченным.

Министру предстояло докладывать о консультациях в Берлине и Варшаве. Ведь только что он уверял, что выжал западногерманский лимон до предела, а поляки находят, что наш максимум не дотягивает до их минимума. Нетрудно себе представить, как возликуют Суслов и Пономарев.

Напоминаю Громыко, что переговоры с ФРГ еще впереди. На стадии интенсивного обмена мнениями лишь проясняются области, где согласие возможно, но само качество этого согласия не поддается оценке. И суждение Гомулки может считаться напутствием нашей стороне на будущее. Кроме того, сомнительно, чтобы умный и опытный польский лидер предавался иллюзиям, что в прямых контактах с ФРГ добьется большего, чем сможет наработать Советский Союз.

Громыко посетовал на то, что непоследовательно делал ударение на зондажный характер бесед с Баром. И высказал мысль о необходимости по возобновлении встреч с Баром развить большую энергию, действовать наступательнее, тверже очерчивать интересы СССР и его союзников.

Второй (3–21 марта) и третий (12–22 мая 1970 г.) раунды бесед с Баром, как и ожидалось, были отмечены подъемами и спадами. Давали себя знать не только объективное развитие позиций сторон, но и применявшаяся ими тактика защиты своих взглядов.

Не сразу это случилось. Вначале Громыко не особенно отклонялся от маршрута, намеченного в соответствии с данными о пределах достижимого. Отмечались отдельные сбои в графике движения, что вполне объяснимо и не слишком существенно. Но затем министр стал грести под себя, никого не слушая. Временами он являл собой широко известного из прошлого неприступного В. М. Молотова – «мистера Нет», не ведавшего альтернатив.

Министр игнорировал предупредительные сигналы, которые подавал Э. Бар: если советскую сторону не устраивает суть новой «восточной политики» социал-либералов, она вольна поискать других партнеров среди более сговорчивых немцев. Громыко не откликался на колкости, независимо от того, учинялись ли они на пленарных заседаниях или при встречах в узком составе.

Что-то надо было предпринимать. Неужели мы ничему не в состоянии научиться? Сколько раз завышенные желания подсекали ростки реального, сколько было упущено возможностей из-за идиотской склонности контрагентов выкраивать себе в любой ситуации тогу победителя. Теоретически у нас признавалось, что договоренностям придает прочность добровольность их заключения и взаимная выгода. И как не признавать, если это исходило от Ленина. Но на практике. Лучше не вспоминать.

Держу совет с А. М. Александровым и А. И. Благовым. Они в свою очередь перепроверяют обоснованность моих суждений, общаясь с Ю. В. Андроповым. Вывод однозначен: налицо опасность неверного истолкования процессов в восточной политике ФРГ, непонимание пределов, которые ставит социал-либеральной коалиции внутренний западногерманский расклад сил. Целесообразно создать механизм подстраховки, причем неоспоримого для Громыко свойства, чтобы попытка конструктивного поворота в отношениях между СССР и ФРГ не расстроилась.

Условливаемся о том, что помощники делают сводный доклад Брежневу. При этом акцентируется, что переговоры, по сути, вступают в ключевую фазу и требуют пристального внимания высшего политического руководства.