Виктор Неволин - Человек, лишённый малой родины

Весной в нашей компании в Батурино произошло новое несчастье. Митин одноклассник, наш общий друг и постоялец Костя Кривошапкин, сильно простудился и заболел скоротечным туберкулёзом лёгких. Мы все переживали за него. Уж больно хорош он был как человек и большой умница. Но болезнь оказалась неизлечимой. Через пять месяцев Костя вернулся из Батурино на свой участок умирающим и там скончался. Всё говорил перед смертью: лучше бы умереть на войне, чем в больнице.

Наступила весна 1941 года. Предстояли экзамены, и я стал подумывать об обратной поездке к родителям, на участки. Хоть в ссылке и тяжело, но без родителей ещё труднее, да и соскучился я по дому. Я попросил Сашу, чтобы он помог мне возвратиться домой через Томск. Для этого паспорта не требовалось, а нужна была справка от комендатуры, что возвращаюсь с учёбы к родителям. Наскребли денег на дорогу, узнали, когда приходит пароход из Томска, и я стал ждать день отъезда, рассчитывая вернуться в Батурино на следующий год в девятый класс. Думал, что уезжаю временно, а оказалось, что навсегда…

Первым в Батурине» пришёл пароход «Тоболяк» – «кособокий», как его прозвали. У него был большой крен на один борт. Провожать меня домой пришли оба брата. Сообщили в Томск третьему брату, Василию: «Виктор едет, встречай».

Путь до Томска был не прямой. Нужно было проплыть по Чулыму до его впадения в Обь, затем по Оби подняться до устья Томи и по ней уже добираться до Томска. В это время на реках Сибири был большой паводок. Реки сильно разлились, и все населённые пункты оказались в воде. Лишь одно Кривошеево да половина Колпашево остались не затопленными. Пароход подходил к затопленным домам и на крыши высаживал и брал новых пассажиров. Картина была впечатляющая.

На пароходе всё было интересно. Я облазил все углы, даже машинное отделение и рубку, расспрашивал обо всём команду. Мне нравились матросы. Это были крупные ребята. Они носили широченные брюки и очень резво вели загрузку парохода дровами. У них на спине ремнями была прикреплена так называемая горбуша, на которой и размещали груз, чтобы широкие ремни не так давили на тело. Горбушами перемещали и другие грузы. Мешки таскали по два куля сразу.

Когда договаривались о моей поездке на пароходе через Томск, мне предварительно было поставлено условие: я должен был окончить восьмой класс не ниже, чем на «четвёрки». Это условие я выполнил, и теперь по праву наслаждался путешествием. Большую часть времени я находился на палубе и смотрел на берега, мимо которых мы проплывали. Это в основном были низменные места, заболоченные. Нарымский край – край ссылок.

Когда плыли по Томи, стало больше появляться селений, промышленных посёлков, и вскоре все пассажиры вышли на палубу в ожидании встречи с городом Томском.

И вот на горизонте появились заводские трубы. Мы стали подходить к пристани. Ещё с парохода я увидел фигуру брата Васи. Вдвоём мы направились пешком в его общежитие на Солянку. В Томске я провёл пять дней и обегал, кажется, весь город до последнего дома. Он показался мне очень красивым.

Мне нравилось всё. Я толкался у киосков, где продавали лимонад, и много раз прикладывался к шипучей воде с ложечкой сиропа в стакане. Лимонад мне тоже понравился. В первое время я здоровался со всеми, кто на меня посмотрит, и очень огорчился, когда одна дама со мной не поздоровалась. Рассказал об этом случае студентам, и все смеялись надо мной, тёмным туземцем. Мне объяснили, что в городе здороваются только со знакомыми: «Это тебе не деревня!»

На другой день, не откладывая, мы пошли с Васей в цирк. Осуществилась моя давнишняя мечта. Выступали клоуны, гимнасты, дрессировщики с животными. Но самым захватывающим зрелищем для меня стала вольная борьба. Мы сидели, конечно, на галёрке, но и оттуда можно было рассмотреть схватки знаменитых тогда в стране и в мире борцов. Я даже запомнил на всю жизнь некоторых из них: Басманова, Хаджи Мурата. Эффектное зрелище!

Но все ждали выступления абсолютного чемпиона СССР и мира Ивана Поддубного. Его встретили стоя аплодисментами. Он прошёлся по кругу, поработал мышцами, покрасовался. А уж потом вышел его противник. Им оказался Басманов, молодой, красивый парень атлетического телосложения, почти на голову выше Поддубного.

Поприветствовав друг друга, они приступили к захватывающей схватке, и всё казалось, что молодой Басманов вот-вот уложит Поддубного на лопатки. И вдруг как будто совсем из безвыходного положения Поддубный провёл сногсшибательный приём – и Басманов на лопатках! Аплодисменты и всеобщий смех в зале. Это было моё первое и последнее посещение Томского цирка. В начале войны он сгорел.

Выходной день Вася целиком посвятил мне. Мы обошли весь городской центр, потом посетили старое кладбище. Там было много скульптур знаменитых горожан Томска. После войны кладбище снесли и построили на его месте завод, как будто для этого не было другой земли! Не осталось в памяти, ходили ли тогда по городу автобусы или трамваи. Попадались изредка единичные «эмки», а вот лошади запомнились.

Быстро пролетели деньки моего пребывания в Томске. Взяли мне билет до Асино. А Васе ещё предстояло сдавать государственные экзамены. Была середина июня 1941 года, и я торопился домой. Хотелось поскорее увидеть родителей и сестрёнку Машу, по которым сильно соскучился.

Сто километров из Асино до участков добирался пешком. Покрыл это расстояние за два с половиной дня. Ночью идти по тайге было опасно: много медведей, и встречи с ними могли закончиться трагедией. Но всё обошлось. Дома, едва я переступил порог, начались расспросы, угощения. За год я вырос, возмужал, стал, как говорится, более цивилизованным.

Освободившись от родительских объятий, я первым делом побежал разыскивать своих дружков. Некоторые из них уехали учиться в техникумы, училища, разбрелись по посёлкам или остались работать в колхозе. Среднюю школу для ссыльных здесь организовывать не захотели, посчитали, что семилетки для колхозников вполне хватит.

Через неделю после моего приезда на участок грянуло незабываемое воскресенье 22 июня 1941 года. Началась война с немцами. Комендант собрал всё взрослое население в контору, довёл до общего сведения это страшное известие и объявил об усилении комендантского режима. Комендант Павленко зачитал выступление по радио председателя Совета народных комиссаров СССР Вячеслава Михайловича Молотова.

Людей собралось так много, что половина из них стояла на улице. Комендант потребовал бдительности от происков врага, дисциплины и неукоснительного исполнения режима ссыльных. Дальше десяти километров от населённого пункта без разрешения коменданта выходить было нельзя. По вопросу мобилизации на войну сказал: ждите дальнейших указаний.