Дмитрий Ненюков - От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920

В это время в Севастополь прибыл с фронта агитационный поезд, начальником которого оказался мой сослуживец по Одессе капитан Соловский, который нашел себе применение как раз по своим способностям. Он привез мне в подарок куль белой муки и сахару, что в то время уже начинало считаться деликатесом. Соловский мне много рассказывал про фронт, а еще больше про тыл. Безобразное пьянство в главной квартире Май-Маевского, [387]воровство, всевозможные спекуляции и развал в тылу так и пестрели в его рассказах. Он смотрел очень мрачно на будущее и не верил в победу. Про свой поезд он говорил, что они останавливаются в каждом населенном пункте, становятся на запасный путь и затем устраивают свою выставку, состоящую из всевозможных антибольшевистских плакатов. Крестьяне охотно собираются поглазеть, так как за вход денег не берут и к картинкам даются пояснения. Часто приходится вступать в споры с левыми ораторами, и тогда получается нечто вроде митинга под открытым небом. Первое время, как он говорил, его иногда припирали к стенке ловкими изворотами, но он быстро освоился и в последнее время работа шла гладко. К сожалению, они могли обслуживать только железнодорожные линии, а все, что от них в сторону, было уже вне пределов досягаемости. Я посетил его поезд и нашел его устроенным очень рационально, но, к сожалению, эта затея, как и все у нас, была сделана с опозданием. По отзывам многих лиц, так называемый Осваг, т. е. Осведомительное агентство, стоил правительству больших денег, но принес очень мало пользы, вследствие подбора неподходящих лиц.

Я сохранял спокойствие и вел все дела прежним темпом до занятия большевиками Харькова, но, когда это совершилось, решил ехать в Таганрог, чтобы лично убедиться в положении дел и получить инструкцию насчет грозящей катастрофы. Предлогов для поездки у меня было достаточно. Денежные ассигнования, которые я получал с большими задержками, продовольствие, обмундирование, ремонт – все это требовало личных объяснений для ускорения дела. Разрешение было дано. В моем распоряжении была яхта «Колхида», которая могла дойти до самого Таганрога, и я ей и воспользовался. Эта яхта была куплена великим князем Александром Михайловичем [388]для морских путешествий. Года за четыре до войны он ее продал Морскому ведомству, и она находилась постоянно в Константинополе в распоряжении императорского посла. Во время войны применения у ней не было, а когда началась Гражданская, то всякое исправное судно могло понадобиться, а так как она была одним из немногих исправных, то ее и поставили в строй, вооружив 75-дюймовыми орудиями.

Я вышел в море под вице-адмиральским флагом, так как флаг командующего флотом, не имея настоящего флота, мне казалось поднимать неудобным. Со мной было несколько пассажиров и флаг-офицер.

Странное чувство я испытывал, сидя в роскошной каюте великого князя, где все сохранилось в прежнем виде, несмотря на немецкий и большевистский грабеж. Как будто бы я достиг всего того, о чем мечтают все молодые мичмана по выходе в офицеры: должность командующего флотом, которых было всего два в России, была пределом мечтаний всякого офицера. Правда, морской министр был как будто бы еще выше, но это был уже береговой чин, т. е., по морским понятиям, человек второго сорта. Я жил во дворце и имел в распоряжении яхту – роскошь, которую могут себе доставить только американские миллиардеры. И все-таки все это казалось мне каким-то бутафорским и не доставляло удовольствия. Подобное чувство, вероятно, испытывают актеры, играющие на сценах королей, а также, вероятно, испытывали Керенский и Ленин, помещаясь в роскошных палатах царских дворцов.

До Керчи переход был хороший, и яхту почти не качало, но в Керченском проливе затуманило, пошел сильный дождь и в узком извилистом фарватере стало трудно управляться. Пришлось стать на якорь и простоять до утра. Утром снова снялись с якоря и, все время имея сильный противный ветер, только к четырем часам дня добрались до Таганрога. В этот день я успел побывать только у Герасимова и познакомить его с моими делами. Мне нужно было получить 30 миллионов на покупку запасов продовольствия, так как цены росли в геометрической прогрессии, и затем получить на весь флот английское обмундирование. Первый вопрос зависел от Особого совещания при главнокомандующем, а второй от главного управления снабжения. Что касается наиболее интересующего меня вопроса об общем положении дел, то Герасимов смотрел оптимистично. По его мнению, виновником всех неудач был Май-Маевский, который ничего не делал и только пьянствовал без просыпа, но теперь удалось наконец уговорить общими силами всего совещания главнокомандующего его сменить и назначить вместо него генерала Врангеля. Все надеялись, что с новым руководителем большевики будет остановлены и мы снова пойдем вперед.

На другой день утром я представился главнокомандующему и изложил вкратце ему свои дела, по поводу которых приехал. Генерал Деникин был чрезвычайно мрачен, молча меня выслушал и приказал обратиться к соответствующим органам. На том и окончилась аудиенция. Выходя из кабинета в приемную, я увидел Врангеля. Вид у него был слегка взволнованный, но решительный. Я его один раз видел в Ставке, когда он приезжал туда в сентябре 1914 года, будучи только что произведенным в полковники и флигель-адъютанты, а также награжденным Георгиевским крестом за взятие немецкой батареи в Восточной Пруссии. В казачьей форме он казался еще выше ростом и, несомненно, производил сильное впечатление. Я немножко подождал в приемной, разговаривая с дежурным генералом Трухачевым, и слышал из кабинета громкие голоса, как будто спорившие. Генерал Трухачев сказал лишь, что отношения между обоими генералами неважные и что он боится серьезного конфликта. Долго оставаться было неудобно, и я удалился.

С главным начальником снабжения мне удалось сделать дело очень легко и скоро. Я получил все, что было мне нужно, к моему удивлению, в пять минут времени. Эта легкость впоследствии объяснилась. Большие запасы обмундирования были вывезены на север и при поспешном отступлении целиком попали в руки большевиков. Опасаясь того же и с другими складами, начальник снабжения совсем перестал высылать обмундирование на фронт и стал легко удовлетворять тыловые части.

Окрыленный успехом, я отправился к генералу Лукомскому и стал просить денег на продовольствие. Здесь дело пошло уже хуже. С большим трудом мне удалось объяснить генералу необходимость этой меры и получить его согласие на экстренное внесение в сегодняшний совет моей просьбы, так как я не мог долго оставаться в отлучке из Севастополя, но в конце концов он все-таки согласился.