Эдуард Экк - От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

Об эту же пору прибыли в Турку состоявшие при Ставке Верховного главнокомандующего военные представители союзных держав: Франции – маркиз Лагиш, Англии – генерал Вильямс, Японии – генерал Накажима и Сербии – полковник Петрович.

Прогостили они у нас целую неделю, объехали все наши позиции, оставаясь на некоторых по несколько часов. Маркиз свободно говорил по-русски, и ему было легко беседовать с офицерами. Все они постоянно подчеркивали радушие, с которым их всюду принимали, и бодрое, даже веселое настроение войск.

На одной из позиций генерал Накажима, также говоривший по-русски, подошел к двум старым солдатам и спросил, за какие бои они имеют Георгиевские кресты? Когда люди ответили, что за бои под Мадзяндзянью в феврале 1905 года (Мукденские бои), генерал воскликнул:

– И я участвовал в этих боях, знаю, как вы геройски дрались, и мы не смогли вас сломить!

Обратившись к стоявшим по близости офицерам:

– Наверное, у кого-нибудь из вас есть с собой фотографический аппарат?

И когда к нему подошел офицер с аппаратом, генерал, взяв обоих солдат за руки, сказал:

– Прошу вас, снимите нас и дайте мне эту фотографию на память.

После одного из обедов, когда мы вышли в сад, генерал Вильямс, взяв меня в сторону, спросил:

– Как у вас в народе зовут Константинополь?

– Царьградом, и в народе нет ему другого названия.

Вильямс:

– Ну так впредь он и будет Царьградом, потому что в феврале сего года на совещании союзных держав в Париже постановлено, что по окончании войны Константинополь и проливы перейдут под власть России.

Тогда это сообщение только наполнило меня чувством радости, что наконец исполнится заветная мечта русского народа вновь водрузить крест на Св. Софии, и лишь пять лет спустя, лежа в посольском госпитале в Константинополе, я из книги мемуаров американского посла Моргентау понял, что тогда же, подписав это соглашение, англичане с места начали работать против его осуществления. Предпринятое Британским флотом форсирование Дарданелл по числам как раз совпало с днем подписания соглашения в Париже. Англичане вели форсирование, имея в первой линии суда старого типа, т. к. считалось, что это форсирование дастся нелегко и будет достигнуто ценою утраты восьми-девяти судов. Действительно, в первый день форсирования турки, руководимые германскими артиллеристами, оказали геройское сопротивление и вывели из строя четыре британских судна, но и сами окончательно обессилили и считали захват Константинополя неминуемым.

Особенно было встревожено германское посольство, точно знавшее положение дел. Оно было уверено в падении Константинополя, как только британский флот на рассвете следующего дня возобновит нападение, ибо на двух главных фортах Хамидие (или Махмудие, не помню) осталось снарядов: на азиатском форту – 10, на европейском – 17.

Но британский флот, с наступлением темноты вышедшей из сферы огня, на рассвете следующего дня не только не возобновил атаки, но совершенно ушел, отказавшись от дальнейших операций против Дарданелл. И, как верно добавляет Моргентоу, не только Константинополь был спасен, но и Россия на всю войну осталась оторванной от своих союзников, имея с ними лишь одно, и то не всегда верное сообщение через Архангельск.

Тогда же впервые прибыл в наш район поезд-баня, оборудованный Всероссийским союзом городов. Достоинство этого поезда-бани заключалось главным образом в том, что люди в нем мылись, имея в изобилии мыло и горячую воду, и, раздевшись в одном конце поезда, после мытья выходили из бани в другой конец, где в одевальне каждый из вымывшихся получал новый комплект чистого белья взамен его грязного, оставшегося в раздевальне, которое и поступало в собственность Союза, стиралось, чинилось и вновь шло в обращение.

Сначала люди с недоверием отнеслись к этой мене белья, но потом очень полюбили поезда-бани и, когда только могли, стремились в них.

И хотя такие поезда-бани, за единичными исключениями, не могли обслуживать войска, находившиеся в передовых окопах, то есть не могли проникать именно туда, где они были бы всего нужнее, польза от них все же была очень велика, и в армии их очень ценили.

С половины апреля стало замечаться усиление противника на Стрыйском направлении. Подкрепленные германцами, австрийские войска перешли в наступление и потеснили 78-ю дивизию.

Дивизия имела опорным пунктом прекрасно укрепленную позицию на Бескидах, на которой могла отстаиваться даже против значительно превосходных сил. Но начальник дивизии упустил занять ее заблаговременно войсками, которые могли бы принять на себя отходившие части, и последние под напором противника проскочили позицию и были вынуждены отходить и далее.

Находившийся в арьергарде приданный к 78-й дивизии 260-й пехотный Брацлавский полк задержал противника у д. Казювки и, несмотря на полное окружение, геройски отбил все атаки и дал возможность дивизии устроиться и закрепиться на новой позиции. За этот геройский бой Верховный главнокомандующий наградил Брацлавский полк поголовно Георгиевскими крестами, начальника 78-й дивизии генерал-лейтенанта Альфтана – орденом Св. Георгия III степени.

Вслед затем на Стрыйское направление был подвезен 22-й армейский корпус, командир которого не был мне подчинен, и единство командования на двух столь смежных направлениях было утрачено.

На Ужокском направлении попытки противника перейти в наступление были остановлены, и мы деятельно готовились к наступлению.

На Стрыйском же направлении шел непрерывный ряд боев с переменным счастьем.

Но самые грозные признаки, указывавшие на массовый переход противника в наступление, обозначились против нашей 3-й армии, занимавшей очень растянутый район по р. Дунайцу. Командующий 3-й армией точно донес о грозившем ему ударе, но не был своевременно подкреплен.

В это время в район г. Турки прибыл 3-й Кавказский корпус, [322]составлявший стратегический резерв главнокомандующего Юго-Западным фронтом.

Обстановка не допускала промедлений, требовала немедленного решения: 1) или двинуть 3-й Кавказский корпус в обход левого фланга австро-германцев на Стрыйском направлении для удара им в тыл – что сразу восстановило бы там наше положение и дало бы свободу действий на обоих направлениях, Стрыйском и Ужокском, или 2) перейдя в Карпатах к обороне, не теряя ни одного дня, двинуть 3-й Кавказский корпус уступом на левый фланг 3-й армии, прежде чем Макензен успел бы на нее обрушиться.

В колебаниях прошло несколько дней. Двинутый, наконец, в поддержку 3-й армии, корпус прибыл в район Дунайца, когда сама армия была уже в полном отступлении, и подвергся отдельному поражению.