Эдуард Экк - От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

– Как вы могли так неосторожно открыть огонь? Разве вы слышали визг пуль или видели хоть одну упавшую пулю?

Хандаков:

– Я думал, что вспыхнуло восстание, что необходимо его прекратить, и потому открыл огонь. Одновременно послал в местную полицию известить о случившемся.

– А во что же вы ставили нас всех: меня со штабом и два полка, разве вы видели какое-нибудь шевеление в Чембарском полку? Да сейчас дело не в этом. Раз произошел смертный случай, неизбежно производство следствия и вы пойдете под суд.

Хандаков:

– Это все ничего, не сообщайте только моему старшему брату (полковник Хандаков старший штаб-офицер в полку), а то мне житья не будет от него, и мне лучше тогда и не возвращаться в полк.

Мне было его искренне жаль, и зная, как дешево там ценится жизнь, я ему посоветовал войти через переводчика в соглашение с семьей убитой. И действительно, за 200 рублей они с радостью согласились не жаловаться.

Вскоре сказалась близость Харбина. В один прекрасный день на нескольких местных повозках прибыл со станции Таладжоу кафешантан с оркестром, женским хором (среди них и танцовщицы) и рестораном и просил разрешение открыть ресторан.

Так как я оставил в силе запрещение увольнять кого-либо в отпуск в Харбин, то, посоветовавшись с Ренненкампфом, мы порешили устроить гауптвахту и разрешение дать. Ресторан оказался хорошим, исполнительницы шансонеток вполне удовлетворительными, дела их пошли бойко, и недель в шесть они съели все офицерские сбережения и сами покинули нас.

Хотя отпуски в Россию давались широко, никто из начальников частей дивизии и не подумал уехать. Необходимо было всем оставаться на местах, так как из России доходили недобрые вести: на железной дороге образовался стачечный комитет, председателем и товарищем председателя в нем состояли старшие инженеры дороги, которые, рассылая распоряжения комитета, подписывались полным своим титулом. Началась перевозка войск в Россию, причем сразу создалось такое положение: поезда отходили, доставляли эшелоны по назначению, но обратно теплушки не возвращались и, естественно, очень быстро за сокращением подвижного состава отправка войск сделалась почти невозможной, прекратилась и доставка почты из России, дорога не желала доставлять почту, общение с Европейской Россией прекратилось, и это обстоятельство очень способствовало неспокойному состоянию войск. Стали жить слухами, и слухи создавались такого рода, что неспокойствие все увеличивалось. Запасные стали предъявлять разные требования и заявили, что в наряд и на занятия выходить не будут. Во многих частях начальство пошло на компромиссы, ублажало запасных, что, конечно, постепенно ухудшало положение. Но там, где начальники были на своих местах, серьезных нарушений присяги не было.

Если трудно допустить, что внутри России не могли справиться со стачками на железных дорогах, то как объяснить, что стачка могла осуществиться на Сибирском пути и на Восточно-Китайской железной дороге, состоявших на военном положении. Между тем в Харбине не только образовался и действовал стачечный комитет, но во главе его стояли инженеры дороги, которые в то время считались на государственной службе. Будь эти господа немедленно арестованы и отданы под полевой суд, порядок на дороге был бы сразу восстановлен и не пришлось бы впоследствии двинуть карательные отряды генерал-лейтенантов барона Меллера-Закомельского и Ренненкампфа, которые вынуждены были прибегать на всем пути к чрезвычайным мерам. [210]

Вообще, Восточно-Китайская железная дорога была в большом беспорядке; настоящего надзора и контроля давно не было. Казенные или войсковые грузы продвигать было чрезвычайно трудно, всегда не оказывалось свободных вагонов; частные же люди, при условии не пожалеть денег, могли перевозить что угодно. Чтобы не быть голословным, приведу следующих два примера:

а) поезда ходили плохо освещенные обыкновенными свечами (четыре или пять на фунт), a мы в течение всей войны покупали от маркитантов великолепные толстые свечи, специально изготовляемые для железных дорог, на которых были буквы В. К. Ж. Д.

б) с прибытием на зимние квартиры полевым инженерным управлением был установлен денежный отпуск войскам на приобретение дров по 96 рублей за кубическую сажень. Первое время мы легко приобретали дрова и отпуск был вполне достаточный. Но затем в ближайших окрестностях дрова иссякли и добывание их, особенно за казенную цену, стало почти невозможным. Явился молодой подрядчик, который предложил свои услуги. Опять была составлена комиссия, которая и заключила с ним условие на поставку нам в указанные сроки на станцию Таладжоу 3000 кубов дров по цене 96 рублей за куб, причем подрядчик поставил лишь одно непременное условие, чтобы ему выхлопотали право получать от дороги по одному вагону в день от Восточных ветвей до станции Таладжоу. На вопрос председателя комиссии, что же ему поможет один вагон в день? – подрядчик только ответил:

– Будьте покойны, дрова прибудут в срок.

И в самом деле, он выполнил свои обязательства и подвез нам в срок все три тысячи кубов.

Прибыв однажды с докладом к генералу Линевичу и, приглашенный им к обеду, я случайно оказался присутствующим при докладе начальника Полевого инженерного управления и слышал, как он докладывал о невозможности подвоза дров с Восточных ветвей. Когда доклад был кончен, я подошел к главнокомандующему и попросил разрешения доложить по поводу дровяного вопроса, рассказал о заключенном нами подряде, о настоянии подрядчика иметь разрешение на один вагон в день для подвозки дров именно с Восточных Ветвей, и что подряд уже почти выполнен. Назвал и подрядчика. Начальник инженеров стал отрицать возможность такого факта; я только ответил:

– Приезжайте к нам, и мы покажем вам дрова.

Так прожили мы до конца года, прожили Рождество и встретили Новый год 1906-й. Настроение было нелегкое. Почтовые сношения с Европейской Россией уже давно прервались, мер против этого принято не было, и мы продолжали оставаться без писем. Отправляемые на родину запасные по дороге бесчинствовали, везде находили водку, напивались и разносили станции. Были даже случаи насилий над офицерами.

Наконец, решили обуздать железные дороги. Наведение порядка по линии с запада на восток было возложено на генерал-лейтенанта барона Меллера-Закомельского, а от Харбина на запад – на генерал-лейтенанта Ренненкампфа. Обоим были предоставлены чрезвычайные полномочия, и так как оба шли во главе предоставленных в их распоряжение отрядов, то порядок быстро всюду восстанавливался и движение упорядочивалось. Застигнутые в пути буйствовавшие эшелоны были отцепляемы, тут же на месте поголовно наказаны и дальше уже следовали в полном порядке.