Эдуард Экк - От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

Капитан Андреев был тяжело ранен днем 18 февраля 1905 года в бою под Мадзяндзянью. Когда его принесли к дивизионному лазарету, врач, посмотрев на него, указал санитарам на покойницкую, где его сложили на землю в ожидании погребения. Ночью, когда продолжали приносить убитых, один из санитаров от испуга вскрикнул, так как кто-то взял его рукою за ногу, и затем услышал слабый голос:

– Не пугайся, это я, Дрисского полка капитан Андреев, которого по ошибке положили сюда. Отнесите меня к доктору.

Тоже благополучно выздоровел и вернулся в полк.

Вообще было много случаев тяжелых ранений, особенно сквозных, которые вылечивались поразительно легко и скоро. Я лично знаю три случая ранений, когда пуля прошла через сердечную сумку и все трое выздоровели, так как была возможность оставить их на месте, в полном покое.

Были удивительные случаи и легких ранений. Так в одном из ляоянских боев подполковник Блезе был ранен или вернее ушиблен пулей в лоб. Очевидно, пуля попала с рикошета. Удар был настолько силен, что Блезе упал ошеломленный, но околыш фуражки не был пробит. Через несколько минут Блезе совершенно оправился и продолжал руководить боем, но спустя полгода начал заметно глохнуть.

Под вечер одного из боев под Мадзяндзянью мы стояли с подполковником Хростицким впереди нашей фанзы. Хростицкий держал в руках развернутую карту. Вдруг пуля, очевидно на излете, ударила его по руке как раз посередине между кистью и локтем, пробила полушубок, прочую одежду и тело до кости, и так и осталась стоять. Когда он разделся, на руке оказалась черная ямочка до самой кости, которая очень быстро зажила.

Но страшны были по своим последствиям ранения с рикошета от земли, хотя бы и легкие. Большинство таких ранений на 10–12-й день кончались столбняком, и пораженные им умирали в страшных мучениях.

К июлю месяцу дивизия была настолько укомплектована молодыми солдатами и в особенности выздоровевшими от ран, что состав дивизии дошел до 22 000 человек.

Прибыли и свежие войска из России: 53-я резервная дивизия [205]из Екатеринослава и 2-я пластунская бригада [206]с Кавказа. Был сформирован 7-й Сибирский корпус, и генерал-лейтенант Ренненкампф назначен его командиром. Корпус вошел в состав 1-й армии, которой командовал генерал-адъютант Куропаткин.

Боевые действия заключались лишь в незначительных стычках на передовых постах и в предпринимаемых нами от времени до времени рекогносцировках и разведках. Против нас стояла та же армия Кавамуры. Но насколько японцы были предприимчивы включительно до мукденских боев, настолько они стали после Мукдена уклоняться от боевых действий.

Помимо работ по укреплению позиции и строевых занятий мы старались, особенно после заключения мира, когда отпали работы на позиции, насколько могли разнообразить жизнь. Я постоянно объезжал полки, госпитали, произвел инспекторские смотры и ряд строевых смотров, подолгу беседовал с людьми и охотно оставался обедать с офицерами. За одним из таких обедов в Дрисском полку мы засиделись до глубокой темноты. До фанзы командира полка приходилось пройти с четверть версты, мы шли в темноте при полной тишине, как вдруг поднялся шум, будто бежала масса людей. Я спросил командира:

– Что это может быть?

– Люди просили разрешения вас проводить.

И действительно, люди стали массами выбегать, имея в руках зажженные кто хворост, кто солому, и мы оказались в иллюминованном живом коридоре при несмолкаемом «ура». Я снял шапку и шел до самого моего тарантаса с обнаженной головой.

В Черноярском полку в день полкового праздника после церковного парада был обед, вечером – солдатский спектакль, играли пьесу из малороссийского быта по заглавию «Злодей мельник». Мельник всячески притесняет бедную вдову, чтобы заставить ее отдать ему красавицу дочку Дуняшу. Пьеса в двух или трех действиях. Мельник, взбешенный сопротивлением Дуняши, окончательно разоряет их и выгоняет на улицу, появляется черт, который хватает мельника и увлекает его в ад. Дуняшу отлично играл красивый молодой солдат, а черта – профессиональный клоун, который был весь в черном трико и проделывал такие прыжки и извивания, что нельзя было не удивляться. Пьеса была замечательно хорошо сыграна. Интересное зрелище представлял из себя фудутун Илина, который был прямо в детском восторге и неудержимо смеялся, когда на сцене появился черт.

В августе был заключен Портсмутский мир. [207]Японцы, предложившие было тяжелые условия, до контрибуции включительно, быстро уступили перед твердо предъявленными нами контр-предложениями, так как запрошенный из Токио маршал Ояма ответил очень просто: «Больше на победу рассчитывать нельзя».

Когда пришли сведения, что мир подписан, многие, особенно из таких, которые под разными предлогами отвиливали от боев, вдруг сделались очень воинственными, стали протестовать против преждевременного заключения мира и требовать возобновления боевых действий. К сожалению, генерал-адъютант Куропаткин поощрял такие выходки и подстрекал многих, в том числе и генерал-лейтенанта Ренненкампфа, продолжать производство усиленных рекогносцировок, чтобы заставить японцев возобновить бои и тем нарушить мир. Но после первой же такой бесцельной схватки, стоившей нам свыше 300 человек убитыми и ранеными, я категорически запротестовал и заявил, что без получения указаний от главнокомандующего о возобновлении боевых действий ни одного человека от дивизии в бой не дам. Только после этого прекратились бесцельные задирания японцев и на передовых постах стало спокойно.

В Хайлунчене мы простояли до конца октября.

Забыл упомянуть о том, как мы вновь связались с почтой. Как часто слышишь нарекания на полевую почту. Нижеизложенное может служить наглядным примером тому, какую громадную работу выполняет подчас полевая почтовая контора. Вскоре по отходе с Мадзяндзянской позиции, особенно после сворота от г. Цейтуна на восток, мы вышли из района полевой почты и около месяца оставались без сведений из России. От Хайлунчена до ближайшей к нам станции Восточно-Китайской железной дороги Куанчендзы было 180 верст. Прибывший через эту станцию из Харбина офицер доложил в штабе, что начальник почты в Куанчендзы убедительно просит взять накопившуюся почту в дивизию: писем и посылок столько, что для поднятия их нужно прислать не менее 70 парных повозок. Парных повозок у нас не было, но, к счастью, мы сохранили двуколки, замененные вьюками, и я отправил за почтой 140 двуколок при офицере. Через две недели двуколки вернулись нагруженные до предела, причем офицер заявил, что необходимо послать еще по крайней мере 40 двуколок за оставшейся недобранной почтой. Для разбора и раздачи этой почты были приняты экстренные меры. По прибытии в Хайлунчен она была оцеплена часовыми, сложена под крышей обширного сарая и разобрана специально наряженными офицерами и писарями по полкам и батареям, и только после этого роздана в части.