Илья Вергасов - Останется с тобою навсегда

- Слушай мою команду! Правое плечо вперед, шагом арш! Пр-рямо! Запевай!

Баженов повел, а подголоски подхватили главную песню времени:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна!

Идет война народная,

Священная война...

Сержантские лица посуровели, мощный голос батальона клокотал неукротимой жесткой силой.

Колонны, провожаемые генеральскими глазами, с песнями уходили к полевым кухням. За леском скрылась последняя, а генералы молча стояли на том же месте. Потом командующий отошел в сторону, остановился под раскидистым кленом, сорвал с дерева небольшую ветку и слегка похлопал себя по голенищу. Глаза смотрели на запад, где едва дышал на месяцы застывший фронт.

О чем думал генерал?

Может, о том, что ждет армию, значит и всех нас, в ближайшее время? О судьбе ребят, которые так широко раскрывали души на этом смотровом марше?

Бочкарев тронул меня за плечо:

- У него, Николая Александровича, свой подход. Есть строй и песня есть солдат! Побаивался я за тебя, севастополец. Хотел отвести на привычное - стрельбу, перебежку...

Командующий подошел к нам:

- Солдат кормишь так, как они того заслуживают?

- Хозяйственники стараются, товарищ генерал.

- Хвастунов не люблю. Солдат начинается с песни, а полк с котла.

У полевых кухонь жарко, кашевары в белых колпаках. Тут же Вишняковский, затянутый на все ремни.

Командующий остановился, потянул носом:

- Аромат, Леонид Прокофьевич, а?

- Поедим - поглядим, - улыбнулся член Военного совета.

Сержанты сидят друг против друга, уминают из котелков украинский борщ. Немало их, ждущих очереди у кухонь.

- Как хлеб насущный? - громко спросил Гартнов.

- В достатке, товарищ генерал.

Хлопотливо подскакивает Вишняковский, застывает, держа руку у козырька. Он долго не может выговорить ни слова, выручает Бочкарев:

- На пробу приглашаешь?

- Так точно!

Командующий с лукавинкой в глазах:

- Не проведешь. Твой комполка хвастун, и ты туда же, а?

Генерал зыркнул на очередь и пристроился в ее конце. Впереди - сержант Баженов. Генерал сразу же спросил:

- Ты запевал?

- Запевал, товарищ генерал.

- Откуда такой взялся?

- Полтавский.

- Богатый край, щедрый и на людей и на хлеб.

Баженов протянул котелок - его очередь.

- Прими в напарники, а? - неожиданно напросился Гартнов.

- С удовольствием, товарищ командующий!

Пятидесятилетний генерал и двадцатилетний сержант, раскинув ноги, сидели глаза в глаза, дружно работая ложками.

-_ Черти!.. Я-то, старый вояка, поедываю неживую заморскую колбасу. Подполковник, возьми на довольствие!

- Продаттестат - и милости просим!

- Вот какой ты! Но обожди, с тобой разговор особый. А за хлеб и соль низкий всем поклон.

Два генерала и я уселись в холодке. Командующий распахнул китель, в зубах у Бочкарева соломинка, он ее перебрасывает то в одну сторону, то в другую.

Генералы переглянулись. Командующий застегнул китель на две пуговицы, насупившись посмотрел на меня. Я хотел подняться, но он приказал:

- Сиди!.. Из каких запасов свежее мясо?

- Все законно, товарищ генерал.

Командующий погрозил пальцем:

- Я тебе покажу "законно"! Армия на консервах, сухарях, а у него райская жизнь, скажите пожалуйста! Докладывай, откуда твое богатство?

Рассказ мой уместился в ладошку: подбираем дохлых лошадей, варим мыло, мыло меняем на продукты.

- Колхозы раскулачиваешь? - настаивает Бочкарев.

- Обмениваемся с частным сектором...

- "Сектором", слово-то какое выколупал! Нет частного - война! Партизанская самозаготовка, и даже без спроса. И вообще... Самогон гнали? Сам комполка побывал на поминках...

Меня глушили, как рыбу гранатами, вот-вот всплыву наверх.

Бочкарев:

- На солдатах яловичные сапоги!

Гартнов:

- Вытурил из полка опытного начальника штаба... Не полк, а боярская вотчина!

Бочкарев:

- Не признает политсостав, всему сам голова!

Обида душила.

- Помалкиваешь? Как, Леонид Прокофьевич, будем на полку оставлять?

- Прикинем, подумаем...

Генералы снова переглянулись, поднялись. Идут к машине, я рядом, земля из-под ног куда-то уплывает. Неужели наветы Сапрыгина сильнее того, что видели генеральские глаза, слышали уши? Это же несправедливо...

- Не согласен, никак не согласен!

- С чем? - Командующий уставился на меня.

- С вашей оценкой жизни части. Хоть в военный трибунал - не согласен!

Командующий хлопнул меня по плечу, улыбнулся:

- А теперь скажи по секрету: откуда на сержантах яловичные сапоги?

- Полковника Роненсона упросил...

- Гм... Как это тебе удается? - Посмеиваясь, генералы уселись в машину, она рванула с места...

Я устал. Ах как я устал!..

* * *

Полк спит. На горизонте - малиновый солнечный диск: быть, наверное, ветру. На акации верещит одна-одинешенька кургузая птичка. Свистнул улетела. Пошел по лесной поляне. Призывное ржание, остановило. Нарзан, вытянув шею, скосил на меня глаза.

- Здоров, дружище.

Он фыркнул, бархатистые губы умостились в моей раскрытой ладони.

- Подсластиться хочешь? У меня, брат, одна горечь. Мне нужна шагистика да дыры в черных мишенях... А ты как думаешь? Головой мотаешь, жалуешься, что и тебя замордовал. Вон как бока твои подзапали. Что ржешь?.. Покажи-ка зубы... О, ты стар, как и твой поводырь Клименко. По твоим лошадиным годам - полная отставка. Вот погоди, дружище, перемахнем границу, я и тебя и Клименко на гражданку. Топайте себе в мирную жизнь, в колхоз. Еще поработаете. Верно ведь?.. За вами и я подамся... Только куда? Есть в одном городе домишко на окраине, а ключей вот мне не оставили. И бог знает где сейчас хозяйка...

- Константин Николаевич! - окликает меня Рыбаков, подходит, крепко жмет руку. - Как ты?

- Более или менее...

- Мне не спалось. Куда ты исчез после смотра?

- Бродил. Свежим воздухом дышал.

- Ну, что там генералы?

- По головке погладили!..

24

Высокого роста майор с пустым левым рукавом, конец которого засунут в карман кителя, вошел в землянку.

- Не помешаю? - спросил очень уж по-граждански.

- Садитесь, гостем будете.

Он сел, правой рукой достал из кармана брюк домашней белизны носовой платок, вытер лицо, улыбнулся - глаза восточного разреза, с лукавинкой.

- С кем имею честь?

- Майор Татевосов Ашот Богданович, назначен на должность начальника штаба вверенного вам полка.

- Вы? - Невольно посмотрел на пустой рукав.

Майор улыбнулся, мелкие морщинки густо набежали на загорелый лоб.

- Понимаете, домой гнали. Как - домой? С Перемышля до Волги, с Волги сюда, Румыния под носом, а меня - домой. Справедливо?

- Садитесь, Ашот Богданович. И меня вытуривали. Значит, мы два сапога пара!

Он обнажил белые зубы:

- Очень хорошо - мы два сапога пара.

- Так с прибытием, Ашот Богданович.