Михаил Дубинский - Женщина в жизни великих и знаменитых людей

В другом письме он жалуется. «Вдали от тебя я нечувствителен ко всякому удовольствию. Ты для меня — все. Без тебя для меня в мире не имеет никакого значения, так как в последнее время он мне не доставляет ничего, кроме досады и озлобления. Это мои нынешние чувства. Дай Бог, чтобы они никогда не изменились! Не думаю, чтобы это когда-либо произошло. И насколько человек можете предусмотреть, существует нравственная уверенность, что они никогда не переменятся».

Но напрасна была «нравственная уверенность Нельсона», так как, встретившись в Неаполе с леди Гамильтон, он неожиданно для самого себя почувствовал, что охвачен юношеской страстью. Лорд Гамильтон сам свел его с своей женой:

— Я представлю тебе, — сказали он жене перед визитом Нельсона, — маленького человека, который не можете похвалиться особенною красотою, но который, если не ошибаюсь, поразит в одно прекрасное время весь мире.

Жена Гамильтона была еще очень красива, когда с нею познакомился великий человек, и нет ничего удивительного, что, слабый к женскому полу вообще, он тут же в нее влюбился. Много лет после этого тревожилась его жена слухами об отношениях ее мужа к леди Гамильтон. Сам Нельсон очень часто говорил о ней в своих письмах к жене или во время редких приездов в самой восторженной форме. Катастрофа произошла зимою 1801 года. Лорд Нельсон и жена его сидели однажды за завтраком. Во время беседы Нельсон как-то затронул любимую тему, упомянув, что тогда-то или тогда-то «милая леди Гамильтон» сказала то-то. Жена Нельсона вскочила и с волнением воскликнула:

— Мне, наконец, надоело слышать всегда о «милой» леди Гамильтон. Предлагаю тебе отказаться от неё или от меня!

Нельсон спокойно ответил:

— Успокойся, Фанни! Подумай, что ты говоришь. Я люблю тебя искренно, но не могу забыть, чем обязан леди Гамильтон. Я о ней никогда не буду говорить без любви и восторга.

Леди Нельсон что-то пробормотала о каком-то твердом решении, прежде чем выйти из комнаты, а вскоре после того уехала в своем экипаже. С тех пор Нельсон только раз увидался с женою, причем воскликнул:

— Бог свидетель, что ни в тебе, ни в твоем поведении не нахожу ничего такого, чем бы я мог быть недоволен.

Когда Нельсон лежал с раною в Неаполе, жена не поспешила к нему на помощь, а предоставила уход за ним все той же ненавистной ей леди Гамильтон. Однако, она несомненно любила мужа, о чем свидетельствует следующее обстоятельство. Старшей внучке леди Нельсон было около 10 лет, когда она умерла. Внучка эта, по словам биографов великого моряка, часто видела, как она вынимала из своей рабочей корзины миниатюрный портрет Нельсона и, нежно прижав к губам, клала на прежнее место. Однажды она ей сказала:

— Когда подрастешь, Фанни, то, может быть, узнаешь, что значить страдать надломленным сердцем.

И Нельсон также любил жену, несмотря на разрыв. После сражения под Абукиром один друг спросил его, не считает ли он этот день победы счастливейшим днем в жизни.

— Нет, — ответил адмирал печально, — счастливейшим днем моей жизни был тот, когда я женился на леди Нельсон.

Грустно проводил жизнь великий человек, когда ему приходилось жить вдали от жены на суше. Только с трудом удавалось ему скрывать от людей свое уныние и тревогу. Однажды леди Гамильтон застала его в саду бродящим взад и вперед в сильном гневе и отчаянии.

— Нельсон, — сказала она, прикоснувшись к его плечу, — вы чувствуете себя несчастным. Как нам ни неприятна разлука с вами, могу вам только посоветовать, чтобы вы снова предложили стране свои услуги. Они, конечно, будут приняты с радостью, и вы опять обретете душевное спокойствие. Одержав несколько новых блестящих побед, вы вернетесь к нам. Мы всегда охотно будем принимать участие в вашем счастье.

— Славная Эмма, добрая Эмма! — воскликнул Нельсон со слезами на глазах. — Если бы на свете было больше таких Эми, то было бы также больше и Нельсонов.

И действительно, Нельсон предложил стране «услуги». Страна их приняла, снарядила экспедицию, и в результате получилась знаменитая победа под Трафальгаром. Этим перед английским народом был искуплен грех леди Гамильтон, первоначально до того приковавшей к себе Нельсона, что он почти забыл великие задачи, осуществления которых страна ждала от его таланта. Как жена британского посланника, как подруга и доверенное лицо неаполитанской королевы, бывшей дочерью Марии-Терезы и сестрою Марии-Антуанетты, леди Гамильтон играла большую роль во всех неурядицах, в центре которых находился Неаполь. Неурядицы эти в то время составляли зерно великой европейской драмы, в которой Франция через посредство Наполеона, а Англия через посредство Нельсона вели титаническую войну из-за гегемонии. Благодаря леди Гамильтон, Нельсон до того запутался в этой тонкой игре интриг, что по временам совершенно забывал свое великое призвание. Но в конце концов та же женщина, которая едва не погубила его, принесла ему спасение.

Говоря об адмирале Нельсоне, нельзя не упомянуть об одном из героев Трафальгарского сражения — адмирале Коллинвуде [122] Коллингвуд (Cuthbert, лорд Collingwood, 1750–1810) — британский адмирал, на морской службе с 1761 г. В войнах с Францией участвовал в сражении 1 июня 1794 г., в блокаде Тулона и в сражении у мыса С.-Винцент 14 февраля 1797 г. В 1799 г. К. участвовал в блокаде Бреста. В 1805 г. блокировал Ферроль. В Трафальгарском бое (1805), начальствуя одной из колонн, он первый прорвал неприятельскую линию. По смерти Нельсона назначенный главнокомандующим, он завершил поражение неприятеля, за что получил чин адмирала и титул пэра Англии и лорда Кальдбурна. Умер главнокомандующим британского флота Средиземного моря. . Этот старый морской волк этот был до того хорошим отцом семейства, что в самом разгаре опасной, трудной и тревожной деятельности находил возможным заботиться о воспитании детей. Всё это время он не переставал переписываться с ними и с женою. Так, незадолго до одного серьезного столкновения с неприятелем он писал обеим дочерям: «Дорогия мои! Ваше последнее письмо привело меня в восхищение. Прошу вас писать ко мне почаще и сообщать обо всех нью-кастльских новостях. (Леди Коллинвуд была дочерью одного нью-кастльского советника и во время отсутствия мужа часто гостила у отца). Надеюсь, что после окончания этой войны мы еще проживем много счастливых и веселых дней». Во всех своих письмах он давал указания дочерям, как вести себя, как писать письма и т. д. Жене он между прочим писал о воспитании детей: «Умоляю тебя, возлюбленная Сара, чтобы они всегда были чем-нибудь заняты. Пусть они тебе читают, но не легкомысленное что-нибудь, а историю, так, как мы это обыкновенно делали каждый вечер. Что за благословенные вечера это были! Человеческий ум расширяется, когда его поддерживают в постоянной деятельности; он делается глупым и ленивым, когда ему дают дремать… О, как расширился бы умственный горизонт наших детей, если бы они могли усвоить столько познаний в математике и астрономии, чтобы получить понятие о красоте и чудесах творения! Мне хочется, чтобы дети мои вникли в глубокие тайны творческого дела, чтобы потом самим составить мнение о природе того Существа, Которое может быть создателем такого мира. Раз они приобретут такие познания, здешняя жизнь не будет в состоянии тревожить их душу или их ум».