Александр Байгушев - Русский орден внутри КПСС. Помощник М. А. Суслова вспоминает

Прекрасно всем показался. И вскоре получил приглашение в Москву, на хорошую должность. Таких «просмотров» с последующими продвижениями было множество. Тот же знаток Достоевского Юрий Селезнев из Краснодара. Да многие. Но эти два случая я особенно запомнил, потому что о пророческом даре Валентина Сорокина, о том, что это русская восходящая звезда заговорили по всей Москве — с превеликой радостью у «нас» и с тревогой у «них». Быстро поднялся и Юрий Селезнев — сменивший Семанова на руководстве серией «Жизнь замечательных людей». И сам он — автор замечательной книги о Достоевском, в которой пригвоздил Вечного Жида (сколько ухищрений мне пришлось положить, — я тогда уже работал замом главного редактора в издательстве «Современник, — чтобы эта дивная книга проскочила цензуру) и многих ярких критических статей.

Конечно, не все было так гладко. Юрия Селезнева мы рано потеряли. Он странно погиб от инфаркта на территории ГДР, вотчине наших спецслужб — не приехала скорая. Кого-то из наших, полюбившихся в русском клубе, «они» сумели-«съели». Не смогли мы достойно защитить самоотверженного ленинградца Марка Любомудрова и москвича, доцента факультета журналистики МГУ Юрия Иванова. Тем более трудно было помочь, если «нашего» русского ели поедом в «чужих» журналах и на телевидении. В лучшем случае в «инстанциях» нам предлагали «перевших на рожон», — так это формулировалось, — самоотверженных «наших» русских куда-то трудоустроить и тихо, не обостряя еще больше, а то совсем, мол, затравят, снять с них партвыговора, которые им «иудейское лобби» вкатывало. КПК — Комитет Партийного Контроля во главе с Арвидом Яновичем Пельше, а затем с 1983-го Михаилом Сергеевичем Соломенцевым всецело был на стороне державников и почвенников. Тем не менее, даже КПК порой пытался все спустить на тормозах, не дразнить порхатых гусей. А лишь принимал закрытую рекомендацию для ЦК осторожно подготовить и затем провести «реорганизацию» засветившейся на русофобии организации и под этим милым флагом «немного почистить ее от зарвавшихся лобби». Но мы особенно и не жаловались — мы понимали, что борьба есть борьба.

Всякое серьезное политическое движение начинается с теоретической основы. У нас же ее тогда, в 60-х годах практически не было. Мы начинали приходить в себя — в русское самосознание чуть ли не с нуля: все знаково русское тогда держалось за семью замками в засекреченном от народа «спецхране». После первой иудейской Октябрьской революции Ленин выслал выдающихся русских философов специальным «философским пароходом» за кордон в принудительную эмиграцию. Двести человек элиты русской интеллигенции было отправлено (потом опытом Ленина-Бланка воспользуется Андропов-Файнштейн, высылая Солженицына и иже с ним). Обезглавив русскую духовную мысль, советская власть массовыми расстрелами и концлагерями добила коренную русскую интеллигенцию и на ее место из-за черты «местечек» широком потоком через липовые краткосрочные курсы — институты Красной Профессуры! — влилась советская иудейская псевдо-интеллигенция, всякие академики Минцы и иже с ними, которая и составила костяк всех СМИ, всего преподавательского состава, всех творческих союзов (от 70 до 83 % — официальные тогдашние цифры).

Еврейская «местечковая» интеллигенция не могла ни по своей эрудиции, ни по мысли конкурировать с высоким Русским Духом. У них был совершенно другой дух — дух Каббалы. Дух темных абстракций, глубинной знаковой символики, обожествляемого «Ничто» под именем не имеющего лика Иеговы. Русскую культуру советская иудейская власть никогда не понимала и не принимала. Поэтому сразу же изобрела «спецхран» — колючую проволоку, своего рода идеологический концлагерь, куда отправила всю самобытную русскую духовную культуру. Еще жестче был полузапрет. Даже Сергей Есенин, даже Федор Достоевский были под полузапретом — не переиздавались. Льва Толстого и Лескова долго топтали и не выпускали. Бунина боялись. Что уж говорить о великой книге Николая Данилевского «Россия и Европа», объяснившей всему миру русскую душу?! в современной западной философии имя Данилевского упоминается первым в ряду таких выдающихся мыслителей, как О. Шпенглер, А. Тойнби, Ф. Нортрон, В. Шубарт, П.А. Сорокин. Но на своей Родине о Данилевском молчали, как о прокаженном. Великого Федора Тютчева толком не знали. Об Алексее Хомякове и Иване Киреевском, Иване и Константине Аксаковых, Константине Леонтьеве и Василии Розанове, Георгии Федотове с его «Будет ли существовать Россия?», Иване Ильине и Иване Солоневиче писать запрещалось — этих вроде как и не было, иудейская цензура любое, даже осторожное критическое упоминание о них с воплями вырезала! о православном орденском исихазме — «самопознании духа в великом безмолвии через сердце» даже многие культурные и тайно верующие русские слыхом не слыхивали. Заикнешься — смотрят на тебя растерянно даже на уровне эрудитов Петра Палиевского или Вадима Кожинова.

Поэтому «Русские клубы» призваны были первым делом вернуть в обращение самобытную русскую духовную культуру. Через осторожные рефераты и лекции. Через хорошо законспирированный «самиздат». Через общение русских людей на своем русском духовном языке. Sic! Через осторожное по шажочку возвращение русского самосознания в лоно Правоcлавной Церкви и в ее тайную доктрину — в исихазм.

Кадров своей русской интеллигенции у нас практически не было, с миру по нитке собирали. Знаковых русских фигур — кот наплакал: Леонид Леонов, Михаил Шолохов с его верным помощником Федором Шахмагоновым, молодые Владимир Солоухин и только что вышедший из запрещения Илья Глазунов. Я горжусь тем, что первым пробился через тяжелую цензуру с легальной статьей о молодом Глазунове, — по обстоятельствам витиеватой, жалко оговаривающейся, но со знаковым названием «Обещание» и крупными фотографиями работ — смотри, как это по-русски прекрасно «живописано», каждый сам все поймет! Был тогда такой «террористический» взрыв («Советская культура», 3 апреля 1962 г.), что на следующий же день меня пригласили, — на меня посмотреть, — на элитное сборище военных атташе и посланников по культуре, то есть всех «профессионалов», в Британское посольство, где мы по душам поговорили! Недавно, 31 августа 2004 года Народный художник СССР, лауреат Государственной премии России, ректор русской Академии художеств, почетный руководитель реставрационных работ в Большом Кремлевском Дворце Илья Сергеевич Глазунов открыл на Волхонке 13, рядом с Храмом Христа Спасителя, свой личный музей, подарив городу 306 своих работ. А в них вся русская история в знаковых картинах. Где «свои», а где «чужие» в лоб «живописано», не ошибешься. Дивная галерея русского самопознания. Сведите, русские, к Глазунову своих детей, чтобы русский дух в них пробудился. Видите, добился своего торжества русский гений.