Даниил Скобцов - Три года революции и гражданской войны на Кубани

Разлад в старой России множился не только по линии политически сословной и классовой, но также и по линии экономической.

В делании текущей краевой политики времени гражданской войны у нас с Л. Л. Бычом были различные устремления, но я знал, что, спускаясь поглубже от раздражающей политической повседневности, мы не так уж далеки были друг от друга.

В Лежанке оказалось у добровольцев так же мало друзей, как и в селении Горькая Балка. Селение встретило нас молчаливо, но потом состояние тревоги здесь не прекращалось. Большевики все время возобновляли атаку со стороны селения Лопанского, причем их артиллерийский обстрел был на этот раз довольно метким. Снаряды ложились близ штаба армии, а были и попадания, правда, без жертв. Выяснилось, что корректирование стрельбы производилось из Лежанки.

Простояли мы здесь среду, четверг, пятницу и утро субботы Страстной недели. В церковь сходились молиться заодно добровольцы и сельчане. Очень хорошее церковное пение, чтение Двенадцати Евангелий, вынос Плащаницы. А за церковной оградой стрельба, боевые страсти…

Из близлежащей станицы (кажется, Куго-Ейской) общество прислало приглашение атаману и председателю правительства побывать у них в станице. Быч ездил и возвратился в самом лучшем настроении. Одновременно с ним пришла оттуда фура, полная всякой пасхальной снеди для раненых.

Утром в субботу большевики обстреливали уже околицу селения. Отступали двумя колоннами. Радянской группе дано было назначение следовать в авангарде левой колонны, держа определенную дистанцию от впереди следуемого за нею обоза раненых. Дистанцию выдерживаем исправно и к Светлой заутрене поспеваем в донскую станицу Егорлыцкую.

Светлые ризы священнослужителей. Благолепие Пасхальной ночи. В церкви среди молящихся казаков – Алексеев, Деникин, Романовский. Под конец заутрени является и Марков, в бурке с башлыком, по-видимому, вырвался прямо с позиции.

Получены были сведения о взятии донскими казаками своего главного города Новочеркасска. Добровольческая армия помогала восставшим казакам очищать станицы Задонья Мечетинскую, Кагальницкую и др. Очистится путь к Новочеркасску, и туда был отправлен обоз с ранеными.

Кубанское правительство послало туда же П. Л. Макаренко с целью получения точных сведений о происходящем в Новочеркасске.

Освободившись от такого привеска, как обоз с ранеными, командование решило предпринять особый рейд снова на Кубань в район узловой станции Сосыка при станице Павловской с целью глубокой разведки в район накопления сил противника и пополнения запаса снарядов и патронов. Раде с правительством предложено было следовать вместе с экспедиционным отрядом. При нем, впрочем, отправлялось и все командование, включая и генерала Алексеева.

Бои на станции Сосыка произошли быстро, с налету. Противника разгромили, но были и у нас потери, боевых припасов захватили не так много, как предполагали. Большевистский отряд, с которым дрались, был сборный, по-видимому, тот, которого оттеснили немцы из Украины.

Из станицы Павловской пришли ночным переходом в станицу Ново-Михайловскую и дальше, направляясь снова на Дон, проходили через кубанские старинные станицы Черноморского войска: Екатерининскую, Незамаевскую и др., – все это бывшие первые поселения – курени, которые были основаны по приходе бывших запорожцев на Кубань, во главе с Чепигой, Головатым и другим казачьим старшиной. Названия станицам давались по именам куреней в старой Запорожской Сечи. Богатейший район, но теперь, в гражданской войне, вытаптывалась уже высоко от земли поднявшаяся зелень хлебов. Подступы почти к каждой станице изрыты окопами.

30 апреля армия вернулась на Дон в станицу Мечетинскую и здесь расположилась на длительный отдых, принявшись чиститься и переформировываться.

Первый Кубанский – Ледяной – поход кончился.

В станице Мечетинской мы оказались на таком перекрестке, где уже не слышно ружейной и пулеметной стрельбы, а отдаленный пушечный гул доносился не каждое утро.

У добровольцев и у нас, кубанцев, естественно явилось стремление прежде всего информироваться, что происходит на белом свете.

У добровольцев к этому было больше средств и возможностей, им легче организовать посылку нарочных. У них и еще одно данное, которое составляло их силу и их слабость. Это прежде всего имена виднейших генералов былой русской армии – Алексеев, наследник Корнилова генерал Деникин, Марков и др. А потом: армия – носительница национальной идеи. Цель ее – общероссийское оздоровление и все это, подновленное и подтвержденное выпущенной генералом Деникиным декларацией (в станице Успенской), засвидетельствовавшей, что будущий государственный строй в России может быть установлен только «Всероссийским Учредительным собранием».

К армии тянулись разные элементы.

На улицах в станице Мечетинской, уже в первые дни по нашем туда прибытии, я встретил одного знакомого из деятелей либерального сектора российской общественности, прибывшего в составе делегации города Ростова к командованию Добровольческой армии.

Делегация была составлена очень широко и включала известные имена. Сообщения и настроения подобных делегаций, конечно, могли давать обильную пищу для умозаключений о происходящем за фронтовой линией армии.

В помещении правления станицы Мечетинской собрались на общее заседание генералы Алексеев, Деникин, Романовский, Марков и др. Со стороны кубанцев – атаман Филимонов, члены правительства и рады.

Генерал Алексеев в качестве верховного руководителя Добровольческой армии сделал подробный доклад о политическом положении России и о нашем положении в соотношении сил дружественных нам и враждебных.

– Россия продолжает оставаться во власти анархии.

– В отдельных ее центрах накапливаются антибольшевистские силы и происходит их организация.

– Немцы господствуют повсюду, куда успели прийти, – на Украине, на Дону, – как равно и там, где захватили влияние, – в Москве, например.

– Всюду стремление немцев направлено к ослаблению и расчленению России.

– Наша ориентация внешнеполитическая может быть только союзнической.

Говорилось и об общем повороте русского народа в нашу сторону – в сторону созидательного начала российской государственности.

Некоторая часть мыслей явно не договаривалась, ибо продолжительный опыт сношения с кубанцами через Быча и Савицкого приучил добровольцев не все договаривать в своих беседах с кубанцами.

Во вступительных словах при открытии собрания сквозило и другое: Вы – провинциалы, мы – центр, начало высшее. Прямо это не говорилось, но в самом начале у генерала Алексеева вырвалось: