Даниил Скобцов - Три года революции и гражданской войны на Кубани

Наша киевская делегация задерживалась в Новочеркасске из-за выправки необходимых документов, из-за того, что получались неблагоприятные сведения о неналаженности сообщения, и главное же, у нас были свои трения – два претендента на звание головы делегации: Рябоват – председатель рады, я – краевой контролер и член правительства. Для меня это не вопрос амбиции, но пустить Рябовола в украинскую среду в качестве безоговорочного главы делегации представлялось опасным. Рябовола же соотношение сил в делегации нервировало, за меня могли проголосовать Каплин и Омельченко; у него верный голос только Бескровного. Горец Султан-Шахим-Гирей мог по горскому обыкновению сыграть в нейтралитет при соперничестве казаков и воздержаться от подачи своего голоса.

В дело вмешался, наконец, Быч. Однажды вечером после совместного совещания по вопросу, не имеющему к нашей делегации отношения, он вдруг поставил ребром вопрос именно о ней:

– Что же вы медлите, не выезжаете? Вы еще не сорганизованы, у вас нет головы делегации…

Рябовол тут же объявил, что откажется от участия в делегации, если не он – председатель рады – будет избран головой делегации Я заметил: если вопрос только в престиже председателя рады, то с моей стороны нет возражений против избрания Н-я С-ча головой делегации, но мы должны условиться, что он в качестве головы делегации не будет делать ответственных выступлений без получения предварительного согласия на то всей делегации.

Н. С. Рябовол открыто заявил, что такие условия он принимает. Мы выбрали его головой делегации и вскоре выехали из Новочеркасска.

Вид у нас был очень неказистый: одеты в плохопригнанные черкески, на головах кудлатые старые шапки, на ногах смазные сапоги, вместо чемоданов переметные сумы, – внешность совсем не дипломатической миссии.

Наши испытания начались уже в Екатеринославе. Всюду немцы: надменные, нелюбезные; без их пропуска шагу нельзя ступить. Только с их разрешения можно получить комнату в гостинице, тем паче получить билет на дальнейшее следование к Киеву. При входе во всякую канцелярию вас, прежде всего, осмотрят с ног до головы, и, конечно, наши шапки и сапоги нас плохо рекомендовали.

Круто пришлось нашему «голове», человеку экспансивному и близко к сердцу принимавшему горести и унижения «нэньки-Украины». А по существу трудно было придумать другой более действенный способ, чтобы дать понять унижение национального достоинства (более достигающий своей цели), как именно поставить страну в зависимость от немецкого майора.

И еще. Австрийские немцы, – а в Екатеринославе были именно они, – поощряли спешную украинизацию вывесок магазинов, официальной переписки и т. д. На каждом шагу можно было наблюдать, какие карикатурные формы принимала эта внешняя украинизация! Разговор, например, русских евреев, начинающих «балакать» на украинской мове. «Мое вам приветанье!» – приветствует, например, такой негоциант другого, присаживаясь к нему за столик в кофейне, и оба хохочут, – акцент же их «мовы» неподражаемый, именно чисто еврейский.

Словом, из Екатеринослава мы выехали с весьма притушенным – даже у Бескровного и Рябовола – энтузиазмом в отношении украинской «незалежности» того времени.

Киев тогда, болезненно изживая развал Юго-Западного фронта Великой войны, в то же время успел произвести несколько смен своего украинского правительства, организовавшегося то на базе федерации в пределах общероссийской государственности с правительственным «Генеральным секретариатом, под председательством пана Винниченко», то на базе «окремной» украинской «незалежности» (с коалиционным правительством эсера Голубовича) при реальной опасности потерять не только «незалежность», но и всякую возможность «окремного» государственного существования, когда Киевом овладел большевистский главковерх Муравьев с небольшим, сравнительно, отрядом воинства, а Центральная рада, – не парламент, составленный на основе выборного народного представительства, а как бы особый политический клуб общественных деятелей, самопроизвольно признавших себя полномочным коллективом для направления политики страны, – она, эта рада, вместе со своим правительством принуждена была перебраться в Житомир, а потом в Сарны, через Коростень и так далее, где этот «отряд» «Украинской Народной Республики» встретился с немецкими войсками, которые, согласно хроникеру местных событий того времени [34], «енергiйно повели наступ» на Украину, отказавшись, однако, давать какие-либо объяснения своих действий этому всеукраинскому «Уряду», с делегацией которого, тем не менее, они на «мирной» конференции в городе Бресте только что заключили мир «без аннексий и контрибуций»… Украинский правительственный «уряд» (правительство) лишь спустя некоторое время был уведомлен, что это его делегация на мирной конференции в г. Бресте пригласила («закликала») немцев стать на оборону Украины и уведомила, что «для того, щоб скорице вигнати розбишак (большевиков) i дати лад та порядок» своему краю, она «закликала» немецкое войско «допомогти» им в этой работе…

Здесь нужно отметить те основные «божяния» (желания), которые связывали украинские политики из Центральной рады и правительства с приходом немцев.

Не однажды делал заявления сам старый почетный председатель Центральной рады, историк «Украiни-Pyci» М. Грушевский.

Он дал пространное, но довольно путаное официальное «повiдомленне».

«В немецких политических кругах, – писал он, – издавна было „бажания“, чтобы Украина выделилась в самостоятельную сильную державу. Они считали это полезным для Германии. Уже „во время войны немецкое правительство принималось при помощи своих инструкторов учить пленных украинцев «осведомлять их со стороны национальной», подготовлять украинские полки, которые после войны могли бы стать на оборону Украины. И это не делалось без ведома украинских политических деятелей, так как эти последние были сторонниками лишь мирного разрешения украинского вопроса в России. Сами же немцы думали, что мирно украинский вопрос не разрешится, и их мнение «оправдалось»…

Теперь украинское правительство думало «пригодать coбi тi украинскi полки з полонених», что формировались в Германии. Оно полагало, что обойдется со своим войском да с помощью этих украинских полков и галицийских сичивых стрельцов, которых полагало получить с Галиции“… Но так как эти расчеты не оправдались, а „наше правительство оказалось в необходимости опешить с очищением Украины от большевиков, чтобы настал лад и не пропала бы весна для работы в поле“, то правительство „увидело себя обязанным принять помощь от немцев, которую те «зараз» по подписании трактата (очевидно, – мирного договора в Бресте), Украине и подали…“ „В интересах Неметчини, шоб Укратна була самостiйна i сильна, i вони помогають нам для цього“. Войско им самим нужно и поэтому их полки останутся только до тех пор, „пока они будут нужны нашему правительству для очищения Украины“. „I м наказано не грабувати, не кревдити украiнску люднiсть, бо нiмецке правительство хоче… шоб украiнска людноть дивилась на Hiмцiв, як на cвoix приятелiи…“