Александр Чичерин - Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник)

18 апреля. Пятница.

Мы двинулись через Рохлиц и Гейтганг в Эсшефельд, где стали по квартирам. К вечеру потребовали полковых квартирмейстеров, чтобы им указать под самым Эсшефельдом место для наших бивуаков. Полк должен был выступить немедленно. Ночь была темная, беспрерывно шел дождь; при таких обстоятельствах бивуаки не представляли ничего заманчивого, поэтому эта перспектива не могла нам доставить ни малейшего удовольствия. На наше счастье последовало новое распоряжение: мы должны были оставаться по квартирам до 4 часов утра.

19 и 20 апреля. Суббота и воскресенье.

Мы покинули наши квартиры в Эсшефельде до 5 часов утра в субботу и, согласно полученному накануне приказу, расположились около этой деревни. Здесь мы простояли до 1 часу дня, затем двинулись на Лобштедт, где опять стали на бивуаках. На этих позициях мы услышали впервые после Московской кампании пушечные выстрелы. В ночь с субботы на воскресенье барабан нас поднял раньше 1 часа ночи, и вся армия как русская, так и прусская выступила немедленно.

Командование объединенной армией, русской и прусской, возложено было на генерала от кавалерии графа Витгенштейна, так как фельдмаршал князь Кутузов заболел и поэтому отстал от армии. [167]Поход нашего корпуса был затруднен прусскими колоннами, вследствие чего он прибыл на бивуаки только к 10 часам утра воскресенья. В 3 часа дня корпус снова выступил, направляясь на Лютцен, где уже с утра началось сражение. [168]

Прибыв на поле сражения, наш корпус, составляя резерв, занял позиции сзади линии центра русско-прусской армии. Пришлось занять очень длинную линию. В это время наши заняли деревни: Гросс– и Клейн-Горхен и Рано. Победа казалась очевидной; император, король прусский и граф Витгенштейн приехали нас поздравить. Едва они миновали голову наших колонн, неприятельские бомбы начали долетать до нас. Стало ясно, что французские батареи придвинулись к нам, несмотря на наш перевес.

Нам приказали построиться побатальонно в боевом порядке и выступить вперед. Скоро большое число бегущих прусских войск пронеслось мимо нас. Нас остановили в некотором рассеянии от деревни, где мы были под страшным огнем неприятельских батарей.

Очевидно, французы возобновили нападение и завладели снова всеми деревнями, из которых мы их раньше вытеснили. Это произошло в 6 часов вечера. Наш корпус сохранил свои позиции до ночи. Он легко мог снова взять деревню, находящуюся перед ним, но не сделал это, так как не получил приказа, поэтому ограничился только наблюдением. В это время произошло событие, заставившее нас смеяться. С наступлением сумерек неприятельский огонь уменьшился, вдруг к нам примчались неизвестно откуда три орудия прусской легко-конной артиллерии под командой очень храброго офицера. Орудия стали на позицию, офицер, узнав, что наш бригадный командир барон Розен, подошел к нему, поднес руку к козырьку, сказал: «Mit erlauben» (с позволения) и, не дожидаясь ответа, скомандовал: «Erste canon – feer» (первое орудие – пли), и три гаубицы начали пальбу с удивительной поспешностью. Французы, вызванные таким поступком, начали нам отвечать с батареи в 30 орудий, вследствие чего все стали говорить прусскому артиллеристу, чтобы он убирался к черту со своими орудиями, которыми нельзя нанести неприятелю вреда столько, сколько он нам причинил. В то же время барон Розен, чтобы избежать совершенно напрасной потери, приказал нам отступить; отряд прусской кавалерии, находившейся сзади, прошел вперед, чтобы прикрыть наше отступление, а прусский артиллерист, виновник всего происшедшего, скомандовал: «Ruck vept marche» (назад марш) и исчез со своими орудиями так же стремительно, как и появился.

Ночь настигла нас в этой передряге; кавалерия прусская, спешившаяся для отдыха, упустила несколько лошадей, которые, на несчастье, побежали на нас. Вследствие страшно темной ночи мы, предположив, что нас атаковала неприятельская кавалерия, построились в каре и дали залп. Кирасиры, подоспевшие за своими лошадьми, рассеяли наше заблуждение, и прошло много времени, пока восстановили порядок, нарушенный злополучным «мит эрлаубен».

В 10 часов вечера мы оставили поле сражения у Лютцена, направились в Погау, где остановилась на ночлег императорская квартира. Здесь мы расположились тоже на бивуаках.

Армейский корпус генерала Милорадовича не представил донесения за этот день, так как все время сражения наблюдал за дорогой на Вейсенфельд.

21 апреля. Понедельник.

Выступили в 5 часов утра. Наш корпус направился через Лобштедт и Борну к бивуакам у Фрохбурга.

22 апреля. Вторник.

Продолжая наше отступление, мы прошли за Рохлиц, где расположились бивуаками.

23 апреля. Среда.

Наш корпус прошел Вальдгейм и стал бивуаками у д. Эцдорф. Вечером слышали довольно усиленную пальбу в арьергарде.

24 апреля. Четверг.

Главная квартира графа Витгенштейна, а также наш корпус перешли через Нассен в Вильсдруф.

25 апреля. Пятница.

В 3 часа дня нам произвели смотр, и тотчас после смотра мы выступили на Дрезден. Мы не вступали в этот город, где всего несколько дней назад нас торжественно приветствовали, мы его обошли и, переправившись на правый берег Эльбы, совсем близко расположились на бивуаках.

26 апреля. Суббота.

Выступили на Радеберг.

27 апреля. Воскресенье.

На местах. Наш бивуак упирался левым крылом в Радеберг, а правым – в Август-Баден, известный своими минеральными водами. Наполеон вступил в Дрезден.

28 апреля. Понедельник.

По слухам, французы перешли Эльбу. Наш корпус выступил на Бишофсверд, позади которого мы расположились на бивуаках.

Князь Кутузов умер несколько дней назад.

29 апреля. Вторник.

На местах.

30 апреля. Среда.

Наш корпус выступил на Бауцен и, пройдя этот город, расположился бивуаками в укрепленной местности.

1 мая. Четверг.

К полудню нам приказали переменить позиции, для чего мы отступили около 1000 саженей по дороге на Герлиц. В продолжение всего дня не было слышно ни одного пушечного выстрела.

Из сегодняшних донесений стало известно, что король саксонский перешел на сторону французов, [169]а австрийский император прислал посла в главную квартиру императора Александра.

2 мая. Пятница.

Сегодня с утра я занялся корреспонденцией, а затем осмотром нашей позиции. Она упиралась левым флангом в лесистую возвышенность, тянулась вправо, имея по фронту Бауцен в огромной равнине. Правый фланг был совершенно открыт, и так как у нас кавалерии больше, чем у неприятеля, то поле сражения признано для нас удовлетворительным, тем более что фронт нашей позиции был усеян редутами и окопами. Во всяком случае, внушала опасение громадная площадь поля сражения, на котором наша армия, несмотря на свою многочисленность, казалась незаметной.