Андрей Снесарев - Письма с фронта. 1914–1917

Крепко вас всех обнимаю, целую и крещу.

Целуй деда, бабку, Таню.

Дорогая Женюрка!

Пишу тебе с М. И. Карпенко, который едет в Киев; оно дойдет лучше. Я жив и здоров. Дел, конечно, много, и писать невозможно. Идем впереди, и почты у нас нет. Впечатлений – масса, на всю жизнь. О других театрах ничего не знаем. Я просил и М. И. черкнуть тебе о моей жизни и состоянии. Как вы там все поживаете? Последнее письмо получил в Городке.

Сейчас иду на рекогносцировку. Обнимаю, целую и благословляю.

Дорогая моя, ненаглядная Женюрка!

Пишу тебе, пройдя 20 верст за Львов. Жив и здоров. Целый август месяц деремся каждый день, и теперь дело становится каждый день все легче и легче. Просил двух докторов подать обо мне из Киева тебе весточку. Что с вами, как-то вы здравствуете? Привела ли свою мысль в исполнение? Как Ейка? Занимаются ли мальчики? От тебя писем нет, впрочем, у нас никто ничего не получает. Попробуй писать на Львов, может быть дойдет. Трудов несем много, но чувствуется нравств[енное] удовлетворение, что делаешь для своей страны дело… Что усталость! Крепко обнимаю и целую тебя, мою голубку, наших деточек, папу, маму… знакомым кланяйся. Благословляю вас. Андрей.

До сих пор стояла сухая погода, сегодня первый дождь. Целую много раз. Андрей.

Моя неоцененная женка!

Пишу с оказией: Петровский едет во Львов, где имеется наша контора. Жив и здоров. Стало немного свободнее и могу чаще писать. Все обтрепывается, но понемногу заменяем все добычей… идем впереди, и многое к нашим услугам. Здесь у нас дела идут благополучно и, кажется, также и на других театрах. Пленные говорят уже о мирных переговорах. Как дочка, мальчики? Получаешь ли от воин. начальника деньги? Где ты, моя голубка? Сегодня ночью все думал о Ейке. Как она высмотрит? Начинаются дожди. Теплого у меня всего много. Крепко вас всех обнимаю, целую и благословляю.

Из Львова послал вам телеграмму.

Моя золотая и ненаглядная женушка!

Сегодня утром получил два твоих письма от 2 и 5 августа, и на меня пахнуло домом и милым-милым гнездом. Пишешь о Ейке и мальчиках, все вы живы, здоровы и веселы… слава Богу. Мы все ломим вперед, посмотри на карту – и ты это поймешь. Теперь у нас почта налаживается, и я начну получать твои письма. Мне говорят, что наши доходят аккуратно, это, пожалуй, важнее.

Новостей у нас никаких, слишком мы оторваны от всех. Я рад, что берешь француженку, не теряй с мальчиками время, занимайся – сама или кто другой… я даже здесь моих людей гоню на работу, война войной, а работа работой. Крепко целую тебя, мою голубку, и наших деток. Целуй папу, маму, Петровских и Поповых. Что Паня брат? Не тронулся на войну? Что слышишь о знакомых? Целую и благословляю. Андрей.

Дорогая ненаглядная Женюрка!

Два дня прожили в этом городе; вчера посылал телеграмму, но не приняли. Жив и здоров, чуть-чуть болела голова эти дни, но теперь лучше… вероятно, немного продуло. Подошли к Карпатам и наслаждаемся их видом. Думаю о вас все больше и больше. На все привычка. Сначала боевые картины слишком поглощали внимание, теперь привык к ним, и воспоминания все чаще и чаще поворачиваются к вам. Вероятно, вам приходится читать о конном отряде Павлова. Это наш. В адресе не упоминай 12-го корпуса, а прямо действующую армию или 2-ю каз[ачью] сводную дивизию. Как ты, золотая моя, себя чувствуешь? Спокойна ли или нервничаешь? Поправилась ли или наоборот? Крепко обнимаю, целую и благословляю вас четверых. Целуй папу, маму. М[уж] и от[ец] Андрей.

Дорогая моя Женюрка!

Жив и здоров. От тебя получил два письма от 2 и 5 августа. Вероятно, другие получу сразу кипой. Жив и здоров. Подходят холода. Думаю, что ты можешь направить мне теплое пальто. Сам я попробую здесь приобресть что нужно. Жив и здоров. Сидоренку 2–3 дня лихорадит, у меня слегка болела голова… продуло, вероятно. Начинаем получать газеты и уже менее отрезаны от мира.

Обнимаю и целую вас. Муж и отец Андрей.

Золотая моя женушка!

Подошли к самым Карпатам и стоим у их подножья… в том самом месте, которое воспевается Пушкиным (Лжедимитрий и Марина). Окрестности прекрасны, воздух чист и свеж. Выпадают дни, когда мы можем немного приотдохнуть. Вчера пришел целый ворох писем, но от тебя нет. Как ты их направляешь? Может быть, мое положение начальника штаба мешает мне получать их? Мы столько развели секретов, что они мешают иметь от вас самые насущные сведения. Пробуй, голубка моя, направлять письма всячески, т. е. одно и то же письмо, но с разными адресами… мы так делаем, когда кругом препятствия. Заставляю писать тебе и Осипа, и Сидоренко. Начинаю скучать по вам, особенно по тебе… малыши наши – что им, сыты, обуты, заняты своими детскими заботами, а ты, моя детка, полна тревоги, дум, и мне хочется быть к тебе ближе, обласкать и успокоить тебя.

Мы ничего не знаем о нашем немецком театре, и нас это сильно интригует… конечно, не немцам нас колотить, а все же дело там идет как-то вяловато. Хорошо хоть, что французы дали им по шапке, а то я сильно боялся, что они сдрейфят. Твои письма (2 и 5 августа) мы трое читали несколько раз и ждем еще новых. Я тебе писал о теплой одежде; я думаю, мне нужен полушубок ( легкий и не особенно длинный), валенки и сапоги, больше, вероятно, ничего. Купи и высылай по адресу: «Действующая армия, в штаб 2-й каз[ачьей] сводной дивизии. Мне». Пиши о знакомых… кто где? От Наумова (из Ниж[не]-Чирской) получил письмо… такие доходят.

Крепко вас: тебя, Генюшу, Кирилку, Ейку, папу, маму… Поповых, Петровских… обнимаю, целую, а вас, четверку, и благословляю.

Дорогая моя и золотая Женюрка!

Пишу тебе с оказией: едет в Каменец Писарев за теплой одеждой и опустит письмо у нас… Все время прибаливала голова, вероятно от простуды, но сегодня горный воздух сделал свое дело и стало лучше… Сапоги одни отдал Сидоренко, остались те, что на мне, и еще одни запасные; купить негде, всюду штиблеты. Остальное все или покупаем, а нет хозяев – берем.

На Львов уже есть жел[езная] дорога, а сегодня уже и Львов будет связан с одним пунктом, который от нас в 17 верстах; по-видимому, в тылу дело это у нас налажено. Как-то ко мне затесалась одна бумага по разграничению; посмотрел я и улыбнулся: требовали какой-то отчетности. А между тем я сам еще и теперь не получил 3000 из Каменецкого казначейства; так и вожу с собой ассигновку… все это будет ждать, пока не будут решены более крупные вопросы.