Виктор Урвачев - На защите московского неба. Боевой путь летчика-истребителя. 1941–1945

В одной из книг по истории самолета МиГ-3 помещена фотография этого истребителя с подписью: «Последний из могикан. Летчики 34-го иап у МиГа в 1943 г.» . Георгий Урвачев в соответствии с курсом боевой подготовки в последний раз в летной жизни выполнил на одном из таких «могикан» учебно-тренировочный полет:

«7.05.43. МиГ-3. КБП-43ТС, упр. 25 26, 27, Клин – Алферьево,1 полет, 20 минут».

Тогда же специальная комиссия проверила все пятнадцать МиГов, остававшиеся в полку, и пришла к выводу, что только на четырех из них можно выполнять фигуры высшего пилотажа. На других это было запрещено делать вследствие их износа.

У старшего лейтенанта Урвачева в мае только один боевой вылет:

«12.05.43, Як-1. На перехват противника, 1 полет, 1 час 19 мин., 7000 м».

В этот день Виктор Коробов и Сергей Гозин тоже вылетали на перехват противника, и каждый из них сбил по «Юнкерсу-88». Виктору для этого потребовалось пять атак. А Гозин, будучи ведомым летчиком у Петухова, первым обнаружил и атаковал «Юнкерса», который скрылся в облаках. Но Сергей нашел его там и лобовой атакой сбил. В журнале боевых действий отмечено: «Бой велся в сложных метеоусловиях, и только удачная атака Гозина возымела успех» . Петухов в это время покружил над облаками и вернулся на аэродром.

Тем временем обстановка в гарнизоне потребовала вмешательства его начальника: «За последнее время на территории авиагарнизона участились случаи беспорядочной стрельбы из винтовок и личного оружия, производимой военнослужащими гарнизона по собственному почину на аэродроме, в авиагородке, в местах расквартирования личного состава». Начальник гарнизона резонно отметил, что это ведет к бесцельному расходованию боеприпасов, вызывает ложные тревоги и «создает благоприятную почву для совершения диверсий и других актов со стороны враждебных элементов. <���…> Кроме того, при беспорядочной и бессистемной стрельбе не исключена возможность несчастного случая» .

В связи с этим он потребовал «прекратить стрельбу личным составом в неуказанное время и в неположенных местах <���…> на виновных в этом налагать самые строгие меры» . Между тем выяснилась и одна из причин стрельбы: «Командиру 661-го бао майору Шевченко установить сигнализацию между постами и караульными помещениями, отменив сигнализацию выстрелами» .

В гарнизоне стало тише, но, кажется, продолжали постреливать. Менее чем через год командир полка, он же начальник гарнизона, вновь констатировал: «Имеют место случаи стрельбы офицерским составом из личного оружия в общественных местах». Так, старший лейтенант Тараканчиков открыл стрельбу в парке по дороге в гарнизонный Дом Красной армии, а лейтенант Казанцев, «будучи выпивши, вышел из столовой и с крыльца, увидев собаку, произвел выстрел» .

В результате проверки выяснилось, что, при установленном комплекте по шестнадцать патронов на каждый пистолет, у младшего лейтенанта Лисогора патронов к пистолету не оказалось вовсе. А у младших лейтенантов Шишлова и Шелехова осталась половина комплекта. Сразу было видно, что вчерашние летчики-сержанты заматерели и рвались в бой, но при этом у многих из них пистолеты нечищеные и, «хуже того, не имеются при себе» .

Командир полка приказал: «Недостающий комплект патронов восполнить (все-таки война идет. – В. У. ) и в последующем докладывать немедленно об израсходовании патронов не по назначению для принятия мер» . А Виктору Казанцеву и Ивану Лисогору – выговор. Но нарушитель парковой тишины Тараканчиков остался в стороне от командирских взысканий.

Тем не менее через два дня Николай свое получил сполна при проверке парашютного хозяйства. Оказалось, что у него и младшего лейтенанта Коптилкина парашюты «ввиду плохого ухода со стороны летчиков <���…> пришли в негодность» . А посему: «За вывод парашютов из строя в результате небрежного их сбережения удержать 25 % оклада денежного содержания в течение двух месяцев с каждого» .

А через месяц при переукладке парашюта младшего лейтенанта Соловьева было обнаружено, что в нем отсутствует вытяжной парашют, похищенный неизвестным злодеем. За халатное отношение к его хранению Алексею объявили выговор. Поразительно беспечное отношение летчиков к тому, что должно было спасать и часто спасало им жизнь.

В упомянутой книге есть также фотография, на которой изображены политзанятия у самолета МиГ-3 с подписью: «Летом 1943 г. работы у пилотов 34-го иап было немного». Но, видимо, когда боевой работы немного, партийно-политической – через край. Тем не менее для летчиков каждый, хоть и нечастый уже, бой с опытными экипажами высотных разведчиков был труден и смертельно опасен.

Так, 4 июня старший лейтенант Виктор Коробов и сержант Лев Пономарев на высоте 8000 м в районе Гжатска атаковали Ю-88, подожгли его правый мотор и повредили левый. Летчики поочередно трижды пытались таранить противника, но их каждый раз отбрасывало воздушной волной. «Юнкерс» пикированием снизился до бреющего полета, а у перехватчиков перегрелись моторы, и они прекратили преследование. Виктор с заклинившим двигателем сел на свой аэродром, а Лев совершил вынужденную посадку на «живот» в районе Вязьмы. Он получил сильные ушибы лица и был отправлен в госпиталь, а его подожженный в бою самолет на земле сгорел.

В полку был сделан вывод: «Попытка тарана Коробова и Пономарева с наличием боекомплекта у истребителей вызвана тем, что противник начал снижаться пикированием и мог уйти от истребителей. Таран не увенчался успехом, истребители рано входили в плоскость полета Ю-88» .

У старшего лейтенанта Урвачева в июне четыре боевых вылета на патрулирование над аэродромом и перехват высотных разведчиков:

«11.06.43, Як-1. Перехват противника, 1 полет, 1 час 11 минут. Сбил самолет противника Ю-88, 6 500 м».

Он выполнял один из множества перелетов между аэродромами полка Клин и Алферьево, когда получил по радио сообщение, что в воздухе находится противник, и был на него наведен. Дальнейшее отражено в журнале боевых действий: «Атака была тактически грамотной, стремительной, огонь прицельный, что привело к быстрому завершению воздушного боя и малому расходу боеприпасов» .

После этого в корпусной газете «За храбрость» вновь появилась фотография летчика, в котором с трудом можно было узнать героя расположенной под ней короткой заметки: «Рано утром посты ВНОС обнаружили в районе П. вражеский самолет. Это был фашистский разведчик. На перехват его вылетел старший лейтенант Урвачев. Летчика все время наводили на противника с земли. Встреча с разведчиком произошла на высоте 6500 метров. Трех атак советского летчика было достаточно, чтобы завершить бой победой истребителя. В этом сражении старший лейтенант Урвачев увеличил свой счет сбитых фашистских самолетов до 11».