Миньона Яновская - Вильям Гарвей

Открытия Гарвея, его метод, вели к обновлению врачебного искусства. Но лондонские врачи, завоевавшие себе среди пациентов твердый авторитет, не были заинтересованы ни в каком обновлении. Слишком хлопотно было заново переучиваться, слишком явным было бы признание собственного ничтожества. Те, кто помоложе, рассуждали маститые лекари, у кого впереди еще добрая половина жизни, — те пусть размышляют, но нам, старым уважаемым врачам, нечего делать с этим новым учением какого-то выскочки!

Всю жизнь врачевали они, не зная кровообращения, успели накопить себе немалые средства — и это были, по-своему, честно заработанные деньги. Нет, они не желали знать о новом учении, не желали терять ни грана собственного авторитета!

И ни один почти лондонский врач старше сорока лет не признал гарвеевского открытия.

Но одно дело не желать признать, другое — опровергнуть опытом! Разумеется, враги Гарвея ничего не могли опровергнуть в его учении, ничем не могли доказать собственную правоту. Что же им оставалось делать? Кричать…

И они кричали. Они не давали прохода великому ученому, оскорбляли его, называли невеждой, врагом церкви и в конце концов объявили его сумасшедшим.

— Надо запретить ему практику! — вопили они. — Он сеет ересь, он вероотступник!

Пациенты начали сторониться Гарвея. Он потерял значительную часть своей практики.

В домах лондонской знати, в праздных обществах, собирающихся в гостиных, ползли слухи:

— А знаете, этот Гарвей, хоть и королевский врач, а говорят, совершенно отступился от религии!

— Отступился от религии? Это еще не все! Я слышал о нем совсем скандальную историю — говорят, он попался в каком-то неприличном деле…

Мужчины хохотали, женщины невинно опускали глаза долу.

— Все это пустяки! Он просто оказался сумасшедшим! Говорят, его упрятали в психиатрическую лечебницу.

— Ах, какой ужас, он ведь лечил мою приятельницу!.. Знаете, молодую баронессу Н…

Потом слухи и перешептывания перешли в громкие безапелляционные утверждения. Больные боялись прибегать к помощи оклеветанного врача. Кое-кто пытался очернить его и перед королем, но Карл отверг подобные попытки. И королевские апартаменты оставались единственным прибежищем всеми оплеванного ученого.

Он держался стойко и до поры до времени выжидал, ни с кем не вступая в споры и ничего не опровергая.

Однако травля продолжалась и принимала угрожающие размеры. Она уже вышла далеко за пределы и врачебного сословия, и лондонских гостиных, и самого Лондона, и даже Англии.

Не много наберется в истории медицины открытий, которые вызвали бы такую ожесточенную полемику, как открытие Гарвея. Он задевал не только науку, не только медицину и биологию, — он рушил религиозные устои, камня на камне не оставлял от вздора философов-схоластов, от выдумок мракобесов и фантазий монахов. Его учение разрушало весь старый мир науки, философии и религии, в корне подрывало религиозно-идеалистическое мировоззрение, господствовавшее в естествознании.

Столкновение двух миросозерцании, двух наук — старой и новой — вызвало грозу. И гроза эта бушевала несколько десятков лет. Гарвей не сразу поднял громоотвод доказательств и убеждений, и не от каждого ливня брани и клеветы считал нужным обороняться. Но в тех случаях, когда он вступал в полемику, он отстаивал свое открытие с величайшей настойчивостью и непреклонностью.

Под нажимом рутинеров врачей и профессоров Парижский университет объявил его учение ересью. За Парижем — все другие медицинские школы Франции и других стран.

Знаменитый парижский профессор анатомии, король анатомов Жан Риолан обрушил на Гарвея поток брани и трескучих, унизительных обвинений.

— Нынче всякая шушера лезет с открытиями! — возмущался этот просвещенный муж. — От начала века кровь не обращалась, не обращается и никогда не будет обращаться! А если кто-нибудь, когда-нибудь и видел противное, так то была чистейшая случайность!

Этот корифей анатомов своего века ревностно оберегал всякое научное старье, был ярым противником вообще всех новых открытий и большим любителем чернильных побоищ. Отвергая систему кровообращения, он предлагал взамен свою, бестолковую, бессвязную, бездоказательную, полную нелепостей и противоречий.

Новое слово Гарвея выводило Риолана из себя. Он яростно нападал на него сам и призывал к тому же своих друзей и учеников.

На этот призыв откликнулся приятель Риолана — Гюи Патен. Он еще сильнее своего друга — если только это было возможно! — ненавидел новшества.

— Мы переживаем эпоху нововведений и невероятных выдумок, — ораторствовал он, — я даже не знаю, поверят ли наши потомки в возможность такого безумия?!

Даже среди тогдашних невежд Гюи Патен был личностью выдающейся: он не признавал ничего — ни анатомии, ни физиологии, ни лекарств, ни химии и уж, конечно, никаких «изобретений». С противниками он обращался грубо, употребляя в спорах свои любимые выражения: «шарлатан», «идиот», «бездельник», «неуч», «убийца». Об открытии Гарвея он высказался следующим образом: открытие «парадоксальное, бесполезное для медицины, ложное, логически невозможное, нелепое, непонятное, вредное для человеческой жизни».

Яростно нападал на Гарвея и ученик Риолана — молодой врач Примроз. Он оперировал цитатами из древних авторов; самым сильным его аргументом было то, что раз древние, не зная кровообращения, умели вылечивать больных, значит, кровообращение — выдумка досужего ума.

Он писал: «Твоя книга привлекла к себе народ и приобрела большую популярность у некоторых врачей новизной того, что в ней говорится. Новички в ваших академиях только и кричат о кровообращении, о млечных сосудах и других подобных новинках, которые хотя и идут вразрез с общепринятыми взглядами, однако слишком радуют, слишком привлекают, но не приносят никакой пользы и не доставляют новых методов лечения».

Примроз написал целую книгу против гарвеевского учения. Впрочем, не он один: для каждого «модного» врача считалось тогда честью опровергнуть существование кровообращения.

Огромную путаную книжищу написал против Гарвея итальянский врач Паризиани. Издеваясь над гарвеевскими описаниями тонов сердца, этот недобросовестный оппонент пишет: «…по-видимому здесь (то есть в Италии) врачи несколько глуховаты, они никак не могут услышать того, что слышал Гарвей…»

Диссертации и книги сыпались одна за другой. Одни опровергали исключительно цитатами, другие утверждали, что факты, на которые опирается Гарвей, носят случайный, патологический характер, что в нормальном организме кровь движется по Галену. Часто нападки были так нелепы и невежественны, что вызывали смех даже у врагов Гарвея.