Валентин Аккуратов - Лед и пепел

— Что за люди, — ворчал Чечин, — приборы новейшие, таких нет даже у немцев, а они ими торгуют. Это же на руку врагу! Для чего тогда у них Френкели?

— Бизнес. Деньги не пахнут. Видно, не клевал их еще жареный петух ниже поясницы, — заметил Саша Макаров.

— Слушай, Валентин, — перебил нас Иван, — ты не подсчитывал, можем ли мы возвратиться не через Чукотку, а курсом на восток? Зачем нам лететь старым маршрутом. Давай выйдем на кругосветку.

— Я уже думал и рассчитал вариант полета по маршруту Сиэтл — Вашингтон — Нью — Фаундленд — юг Гренландии — Рейкьявик — Москва. Четыре посадки — и мы дома. Порты посадок до ноября не замерзают и обеспечены горючим. А погодные условия не хуже западной трассы, пройденной нами. От Нью — Фаундленда сделаем попутно хорошую ледовую разведку и выполним кругосветный перелет. Здорово! Ушли из Москвы на восток, а вернемся в Москву с запада! Откроем новую трассу Москва — Америка.

— Ну и в экипаж я попал! Все изобретаете! Какого дьявола! Хотите между Исландией и Мурманском на немцев напороться! — взорвался Виктор Чечин.

— Виктор, дорогой, не пикируй! Не может же человек без фантазии — на то он и человек! — отозвался Черевичный.

— Что я, против фантазии, что ли. Но возвращаться через Гренландию по трассе, контролируемой авиацией и флотом нацистов, не очень–то весело. Да и для чего? Похвастаться, что совершили перелет! Да кому он сейчас нужен? Так же, как и ваш победный штурм «полюса недоступности» в апреле — мае этого года! Поймите же вы, мечтатели, идет смертельная битва, кто — кого? А вы с кругосветкой!

— Ты не прав, Виктор! Именно сейчас, когда идет воина, мы обязаны изучить все пути для реальной связи с Америкой. А если завтра ударит Япония? Путь на Аляску будет перекрыт. Нет, Виктор, ты не прав. Нам необходимо освоить маршруты и через Гренландию и даже через Африку. Союзники не могут быть изолированными друг от друга.

После моей тирады Виктор замолк, но уже по лицу можно было понять, что мнение его о «мечтателях» изменилось. Наконец он сказал:

— Ладно, химики, согласен. Но смотрите, не ограничивайте меня горючим. Залью до пробок и бочек с десяток вкачу в фюзеляж. Посмотрю на ваши лица, как будете взлетать.

Все дружно рассмеялись, улыбнулся и Виктор

— Поговорили хорошо, — подвел итог Черевичный, — но боюсь, пока придет разрешение на новый маршрут, замерзнут порты, и жди лета. Завтра же пойду говорить об этом с Ивановым. Пока же будем своим маршрутом считать старый. А о «полюсе недоступности» ты все правильно сказал, Виктор, но наполовину. При пожаре в доме не думают о свадьбе. Уверен, после войны, когда разобьем фашистскую Германию, оценят по достоинству и наш штурм «полюса недоступности». Я понимал, как неловко было сейчас Ивану, да и нам с Макаровым, поднимавшим флаг Родины над последним, считавшимся недоступным районом Арктики, говорить об этом. Штурм последнего «белого пятна» на нашей планете оказался не под силу ни норвежцам, ни итальянцам, ни американцам. Вернулись мы тогда победителями, в погожий майский день. А уже 22 июня началась война…

— Предлагаю посмотреть киножурнал нашего прилета в Сиэтл, — прервал затянувшуюся паузу Саша Макаров.

— Как, уже идет? Быстро сработали! — отозвался Черевичный.

— Судя по рекламе — во всех кинотеатрах. Как приложение к их детективам или ковбойским фильмам. Посмотрим?

Показывали фильм «Кровь и песок» из испанской жизни. Вопреки предсказаниям Саши, фильм оказался хорошим, с участием актрисы Риты Хейворд, «мисс Америки», самой красивой женщины США 1941 года. В комментариях было сказано: «Вслед за спортивными прыжками через полюс русские открыли первый коммерческий рейс. Это мост дружбы между союзниками».

После ужина, во время которого повторилось все то же, что было вчера, кроме попытки провокации, поднялись в номер и заспорили о картине. Отдавая должное актерскому мастерству Риты Хейворд, Иван заметил:

— На мой взгляд, тощевата королева Америки, плоская, как взлетная дорожка. А лицо, ничего не скажешь, красивое, увидишь — не забудешь. Глаза зовут и обещают и гонят… Да…

— Да, — протянул Виктор. — Вот если бы к ее головке да фигурку, как у наших девчат, тогда и я бы признал ее королевой.

Разговор о достоинствах «мисс Америки» продолжался долго. Это был самый верный признак, что ребята отдохнули. Иван сразу понял мою усмешку и тихо сказал:

— Засиделись, молодцы, пора в дорогу, — и, глубоко вздохнув, так что колыхнулась кисейная гардина, добавил громко: — До чего же хочется домой! Готов на У-два лететь через океан, лишь бы добраться! Как там?

Утро. Солнечное, жаркое и душное. Далеко над горами висят грозовые тучи. Мы лениво бредем по улице сплошных магазинов. В городе чисто, но мы уже знаем, что во второй половине дня асфальт будет усеян обрывками газет, коробками из–под сигарет, кожурой бананов, апельсинов, этикетками жевательных резинок. А у каждого дома — урны, но они, как правило, пустуют. «Почему после полудня так много мусора, — задаем мы вопрос нашему метрдотелю, — а урны пусты?» — «Демократия. Американский гражданин волен бросать мусор куда хочет, а урна — это символ приказа!» — смеясь, объясняет нам метрдотель.

На углу перекрестка стоит длинноволосый человек, как теперь у нас ходит некоторая часть молодежи. На нем приличный черный костюм, белая рубашка с черным галстуком, а ноги… босые. Перед ним на треноге микрофон, сбоку на земле черная перевернутая шляпа. Монотонным голосом он что–то говорит. Публика идет мимо, никто на него не смотрит. С трудом разбираемся. Он говорит что–то о боге, о скором втором пришествии Христа. Но люди торопятся и никого сообщение печального сектанта не трогает.

На перекрестках улиц под жарким солнцем — полисмены в белых рубашках. Желтых, предупредительных, сигналов нет. Зеленый и красный. После красного — резкий двойной звонок — это начало для перехода. Публика идет только после звонка и только там, где есть указатель перехода. Порядок движения людей и машин налажен жесткими правилами. Если вы сбиваете человека, идущего в неположенном месте или на красный свет, и в результате у вас помято крыло, пешеход обязан оплатить вам стоимость его ремонта. А если при этом вы его сбили насмерть — можете предъявлять счет за порчу автомобиля его родственникам. Машины всех цветов и марок идут сплошным потоком в несколько рядов с большой скоростью. Закон дороги, или закон «траффика», как говорят американцы, един для всех. В часы пик, утром и после работы, чтобы разгрузить поток, многие улицы переводятся на одностороннее движение. Повороты и развороты не ограничены. Разворачивайся где хочешь, но помни, за дорожное происшествие, вызванное разворотом, материальную ответственность несешь ты.