Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

Не говоря о жестокости и бессудности этих высылок, они привели к прямо противоположному результату вместо ожидаемого. Даже Йозеф Геббельс в конце 1940 года, когда стало ясно, что Прибалтика войдет в состав СССР, пророчески заметил:

Конечно, жаль отдавать старые немецкие земли. Мы почти 600 лет правили там железом и кровью. Так что латыши и эстонцы нас возненавидели. Но дайте им прожить год при большевиках, и они будут встречать нас цветами.

Именно так в итоге и случилось. Между тем высылаемые не представляли особой угрозы. А немцы вовсе не собирались давать оккупированным республикам не только независимости, но даже и автономии.

Когда в 1941 году Красная армия вынуждена была стремительно отступать на Украине и в Западной Белоруссии, практически все политические заключенные в тюрьмах были расстреляны. Так, в городке Дрогобыч было расстреляно 110 человек, в Станиславе – 1000, в Тернополе – 700. Начальник тюрьмы города Глубокое в Белоруссии Приемышев собственным решением казнил 600 человек. В результате немцы использовали это в своих пропагандистских целях. Они открыли тюрьмы для публичного посещения, и родственники заключенных могли убедиться в зверствах большевиков. Украинская повстанческая армия полнилась кадрами не в последнюю очередь под этими впечатлениями.

Из всех репрессированных народов перед войной больше всего пострадали поляки. Их высылали из Западных Украины и Белоруссии, арестовывали, расстреливали. 135 000 поляков отправили в ссылку. Горше всех сложилась судьба польских офицеров, взятых в плен Красной армией осенью 1939 года. Подробности Катынского расстрела хорошо известны. Остановимся лишь на той роли, которую сыграл в судьбе 22 000 польских офицеров Лаврентий Берия.

В 1939 году офицеры, полицейские и чиновники были отделены от рядовых и помещены в восемь специальных лагерей. Главными из них были лагеря в Козельске, Старобельске и Осташкове. Естественно, что подавляющее большинство этих заключенных относились к своим тюремщикам, советской власти и в целом к России резко отрицательно. В феврале 1940 года руководитель лагерей Петр Супруненко предложил «разгрузить» эти места заключения, отправив узников на Колыму и Камчатку сроком на восемь лет, оформив приговоры через Особое совещание. Думается, что такая инициатива была проявлена с ведома и согласия его непосредственного начальника Лаврентия Берии. Но где-то в конце февраля – начале марта это предложение было отклонено. Если следовать людоедской этике советского руководства, резоны в таком решении были. Основная масса заключенных ГУЛага к тому времени, за исключением уголовников, были абсолютно невинные люди, не склонные к сопротивлению. Тех, кто пытался сопротивляться – троцкистов, – поголовно расстреляли в 1937 году. Появление хорошо организованных, мотивированных, готовых к сопротивлению и профессионально владеющих оружием узников могло нарушить баланс в сталинских лагерях. Напомним, в частности, что появление после войны в лагерях «власовцев», «бендеровцев», «лесных братьев» и бывших советских военнопленных фронтовиков привело к множеству массовых восстаний и подорвало существующий порядок.

Конечно, были доводы оставить поляков в живых. Сталин, скорее всего, понимал, что воевать придется с Германией, а не с Англией и Францией. На этот случай иметь у себя под боком резерв для возможного образования антигитлеровской польской армии представлялось возможным. К этому времени уже был печальный опыт Финской войны, когда из-за «финской» операции и почти поголовного уничтожения финских коммунистов-эмигрантов не удалось создать даже финский стрелковый корпус для правительства Куусинена.

Решение о расстреле пленных польских офицеров было принято Политбюро 5 марта 1940 года. Понятно, что принципиально решить такой вопрос мог только один человек – Сталин. Тем не менее, в поведении Берии можно заметить нечто странное. Проект постановления о расстреле подписан всеми членами и кандидатами Политбюро, включая Берию. Согласно ему Берия должен был войти в состав «тройки», утверждавшей смертные приговоры полякам вместе с А. Вышинским и В. Меркуловым. Однако первоначально стоявшая в тексте постановления от 5 марта 1940 года фамилия Берии была вычеркнута и вместо него вписан Богдан Кобулов.

Серго Берия утверждал, что отец выступал против катынской казни:

Правда такова. За расстрел польских офицеров… единогласно проголосовали Сталин, Ворошилов, Молотов, Микоян, Каганович, Калинин, словом, вся партийная верхушка. Особенно настаивали на этом Ворошилов и Жданов. Единственным человеком из кремлевского руководства, выступившим совершенно открыто против этой подлости, стал отец. Свою позицию на заседании Политбюро он объяснил так:

– Война неизбежна. Польский офицерский корпус – потенциальный союзник в борьбе с Гитлером. Так или иначе, мы войдем в Польшу, и, конечно же, польская армия должна оказаться в будущей войне на нашей стороне.

Реакцию партийной верхушки предположить нетрудно – отец за строптивость едва не лишился должности. Жданов прямо заявил: «Тогда я могу встать во главе органов!» Но и это не заставило отца подписать смертный приговор польским офицерам. Хотя, безусловно, всем было понятно, что особое мнение одного человека уже ничего изменить не может – поляки были обречены.

Отцу приказали в недельный срок передать пленных польских офицеров Красной Армии, а саму экзекуцию было поручено провести руководству Наркомата обороны. Допускаю, что какие-то подразделения из состава конвойных частей все же привлекли, но расстреливала поляков, как это ни горько признать, Красная Армия. Это та правда, которую тщательно скрывают и по сей день…

Так случилось, что отец – случай беспрецедентный в сталинском окружении! – демонстративно отказался поддержать преступное решение большинства, и Сталин ему это простил.

Катынь. Расстрелянные польские офицеры

Вполне возможно, что в основе такого смелого утверждения лежат какие-то семейные разговоры. Известно, скажем, что Лаврентий Павлович очень плохо относился к Андрею Жданову, поэтому приписываемое Жданову желание подсидеть Берию вполне правдоподобно. При этом совершенно невероятно выглядит утверждение, что расстреливали поляков солдаты Красной армии. Операцией руководил капитан госбезопасности Василий Блохин, за образцовое выполнение этого задания ставший майором. Представить себе, что Лаврентий мог уцелеть, выступая против всего Политбюро, невозможно. Однако помимо мнения любящего сына об особой позиции Берии по польскому вопросу говорят и известные историки. Так, исследовавший этот вопрос Борис Соколов пишет: