Коллектив авторов - Диалоги – моя фишка. Черные заповеди Тарантино

«ПРЕМЬЕР»:Подорвет ли груз совместного кинопроизводства вашу дружбу?

РОКУЭЛЛ:Мы с Квентином говорили тут о том, как сохранить свою цельность. Вспомните семидесятые. Голливуд перемолол многих режиссеров того поколения. Многие перестали быть друзьями. Многие потеряли свою самобытность. Шон Пенн как-то спросил Брайана Де Пальму: «Что с вами, парни? Что случилось?» А Брайан ответил: «Знаешь, спустя некоторое время зрители начинают настолько предугадывать тебя, что их голоса проникают в твою голову и ты начинаешь предугадывать сам себя. Как только это случается, ты уже не можешь сделать ничего путного». Поэтому я сказал Квентину: «Поверь мне, они набросятся на тебя, как стая волков на мясо», что, как вы знаете, и произошло. Квентин вопросительно посмотрел на меня, вроде как – и что? Я почувствовал себя идиотом. «Господи! – подумал я. – Я – мистер Параноик из Нью-Йорка. А это мистер Мой Великий Шанс из Лос-Анджелеса, – он наслаждается участью поп-идола в центре попсовой круговерти».

«ПРЕМЬЕР»:А стоила ли игра свеч? Ввязались бы вы в такой проект еще раз?

АНДЕРС:Даже если бы фильм полностью провалился и мы возненавидели друг друга, все-таки мы попытались сделать то, за что еще никто не брался. Но, конечно, нам всем хотелось бы, чтобы этот фильм удался и чтобы наша дружба в результате окрепла.

ТАРАНТИНО:Я не знаю. Основная проблема в этом проекте заключается в том, что поскольку тут замешан зритель, то невольно возникает конкуренция в борьбе за него: кто сделал лучше, кто хуже? А это вовсе не то, о чем мы мечтали. Прямо сейчас я не стал бы опять ввязываться в такую затею. Сейчас я вообще ничего не хочу делать. Как бы там ни было, мы все еще друзья, даже более близкие, чем были до этой работы.

Дон Гибалевич, 1996 год

Квентин Тарантино любит кино. Именно поэтому он делает свои чертовы фильмы. Эпохальным откровением такую мысль не назовешь, но в беседе с Тарантино она всплывает снова и снова.

Сегодня в буфете переоборудованного под фотостудию авиационного ангара Тарантино, расслабляясь после дневной фотосессии за тарелкой с отменным рыбным тако, болтает о классических фильмах кунг-фу. Когда кто-то упоминает «Мастера летающей гильотины», его лицо озаряется таким восторгом, который большинство из нас приберегает для нежданных встреч с друзьями детства.

– Эти фильмы всегда были у меня одними из самых любимых, – подхватывает он. – Джимми Ван Ю! Кто-нибудь видел первый из них? Это же сиквел… «Мастер летающей гильотины» был сиквелом. В первом фильме показывается, как он стал таким потрясающим одноруким бойцом. Он называется «Однорукий боец» в Гонконге и Великобритании, а в Америке он вышел как «Китайские профессионалы».

Если бы этот парень был вашим соседом по комнате, вы могли бы с легкостью избавиться от полки со справочниками по кино – они все навечно запечатлены в его голове.

Довольно странно: эта ходячая киноэнциклопедия не может вспомнить первого фильма, виденного им в детстве, но с легкостью вспоминает, как мать взяла его на двойной сеанс: «Избавление» – «Дикая банда», когда ему было девять. Фильмы стали его жизнью. Даже сегодня Тарантино считает, что годы, предшествовавшие эпохе видео, были золотым веком хождения в кино – независимо от качества самих фильмов.

– Некоторые фильмы я просто обожал, – вспоминает он. – Один из самых любимых – это «Раскаты грома», особенно когда я был помоложе. Если я где-нибудь читал, что его показывают на Лонг-Бич, я добирался туда на автобусе и смотрел его. Если его крутили в «Аркаде» в центре Лос-Анджелеса, я ехал туда. Я поехал бы смотреть «Нападение на тринадцатый участок», где бы его ни показывали. Я мог смотреть его сколько угодно раз. Это высшая проба.

Тарантино, вероятно, единственный парень, который может чему угодно присвоить знак высшей пробы и обосновать это – разъясняет, что своим юношеским увлечением фильмами в жанре эксплойтейшн отчасти обязан географии.

– Я жил в Южной Бухте. А недалеко, в Карсоне, где жили черные, латиносы и самоанцы, находился кинотеатр, где все новинки эксплойтейшн показывали сразу, а мейнстримовую голливудскую продукцию – уже после того, как она пройдет в городе. Новые кунгфу-фильмы или хорошие боевики там получали в ту же неделю, когда они выходили на экраны, а фильмы типа «Звезда родилась» – когда они уже находились на грани забвения. По меньшей мере два раза в год там был двойной сеанс: «Пять пальцев смерти» – «Выход дракона». Там знали наверняка, что этот показ вызовет столпотворение. Народ всегда валом валил на него. Черные ребята, латиносы, желтые – все орут, вскакивают, пытаются показывать приемы кунг-фу… в общем, полный улет. С появлением видео все это ушло, ушел… общественный… ритуальный аспект просмотра.

Первым местом работы Тарантино тоже был кинотеатр – для взрослых.

– Меня никогда особо не увлекали порнофильмы, – утверждает он. – Я проработал там лишь около года проводником по залу, когда мне было шестнадцать. Я соврал насчет своего возраста… но не потому, что мне хотелось смотреть эти фильмы. Просто мне нужна была работа. Я плохо знаю мир тогдашнего порно, которое в известном смысле было последним оплотом интересных фильмов этого жанра. Тогда они не казались интересными, но теперь, оглядываясь назад, можно сказать, что они гораздо интереснее того хлама, который делают сейчас на видео. Одно то, что они снимались на тридцать пять миллиметров, говорит о многом. Дикость какая-то: качество выпускаемых порнофильмов становилось все лучше и лучше, а потом их стали снимать сразу на видео – и пошла халтура. Я помню, как в восьмидесятые, уже работая в видеопрокате, взял как-то один порнофильм, посмотрел его и подумал: «Господи, да это же уровень телешоу. Немногим лучше». В некоторых порнофильмах семидесятых еще присутствовал элемент непредсказуемости – сейчас он исчез почти полностью. То обстоятельство, что они будут показываться в кинотеатрах, задавало определенную планку, а видеопрокат просто ликвидировал ее. То же самое произошло и с эксплойтейшн. Мне нравится этот жанр, и я с удовольствием пошел бы посмотреть что-нибудь в этом роде. На мой взгляд, трудно получать удовольствие от просмотра фильма на видео, и я упорно ходил в кино и смотрел всякую лабуду, лишь бы на большом экране, – и в детстве, и даже на своем третьем десятке. Однако индустрия эксплойтейшн не мертва. Она существует, но только на видео. Сейчас нет автомобильных кинотеатров. С уходом эксплойтейшн-муви из кинотеатров ушло что-то и из прежнего подхода к съемкам. Знание того, что они будут смотреться только на ТВ и видео, отражается на качестве производства. Из них уходит их специфика. Не то чтобы эти фильмы были такими уж особенными, но в них существовала своя энергетика. И ее отсутствие сказывается на качестве фильмов.