Никита Петров - «Сталинский питомец» — Николай Ежов

Постановление явилось смертельным ударом для действующей верхушки НКВД. Сталин хотел свалить вину за перегибы в ходе массовых репрессий на НКВД и Ежова — причем именно за перегибы и уклоны, а не за чистку как таковую. Значение и необходимость массовых репрессий даже не ставились под сомнение ни в этом постановлении, ни в каком-либо из последующих решений Сталина. Факт оставался фактом: мало того, что сделано много ошибок, Сталин считал, что не была достигнута основная цель, поскольку не удалось «полностью разоблачить арестованных шпионов и диверсантов иностранных разведок и полностью вскрыть все их преступные связи». Поэтому в постановлении было особо отмечено, что «дело очистки» СССР от «шпионов, террористов и диверсантов» не окончено {654} 654 Там же. . По мнению Сталина, винить в этом следовало работников НКВД, которые проводили массовые репрессии нерадиво.

Еще до окончания работы комиссии стало очевидным, что новым шефом НКВД будет Берия. 7 ноября во время военного парада и демонстрации на Красной площади рядом со Сталиным и другими руководителями на трибуне мавзолея Ленина сначала появился Ежов, но затем его сменил Берия, на голове которого красовалась светло-синяя фуражка с краповым околышем, — другими словами, он был в форме комиссара госбезопасности 1 ранга, то есть в очень высоком звании — на одну ступень ниже звания самого Ежова {655} 655 Российский государственный архив кинофотодокументов (РГАКФД), №0292825 и 0292826. . Западные корреспонденты, которые до этого терялись в догадках — на какую работу в Москву был переведен из Тбилиси Берия, пришли к заключению, что теперь на посту главы НКВД именно он сменит Ежова {656} 656 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 83. Исх. № 109680. . д в партийно-чекистской среде циркулировали также имена других возможных претендентов. По сведениям сыновей Маленкова, Чкалова и Микояна, Сталин также предлагал занять пост наркома внутренних дел их отцам. Чекисты называли еще одно имя — Хрущева {657} 657 Чуев Ф. Чекист. С. 88; Микоян А.И. «Круглый стол» к 100-летию со дня рождения. М., 1996. С. 88. . Поскольку все эти слухи были беспочвенными, Сталин мог намеренно запускать пробные шары, чтобы накалить обстановку.

19 ноября, через два дня после принятия совместного постановления, положившего конец практике рассмотрения дел тройками, в кремлевском кабинете Сталина состоялось ключевое заседание. Рассматривалось заявление о нарушениях в НКВД, которое было подано на имя Сталина 13 ноября начальником управления НКВД по Ивановской области В.П. Журавлевым. За два дня до подачи заявления Журавлев встретился с Берией и рассказал ему об этих нарушениях. Именно Берия и побудил его написать Сталину, чтобы спровоцировать отставку Ежова {658} 658 См. док. №13. . В своем заявлении Журавлев критиковал Ежова за покровительство подозрительным ответработникам в центральном аппарате НКВД — Радзивиловскому и в особенности своему приятелю Литвину, в свое время поддерживавшему «враждебные контакты» с Постышевым. Хотя Журавлев, как он утверждал, ранее докладывал об этих фактах Ежову, тот не проявил к этому должного внимания {659} 659 АП РФ. ф. 3. Оп. 58. Д. 406. Л. 3–29. . По всей видимости, Берия тут же начал действовать, так как 12 ноября Литвина вызвали в Москву. В этот день с утра Литвину позвонил сам Ежов, и, хотя прямо ничего не сказал об опасности, по тону разговора и скрытым намекам Литвин понял, что в Москве его не ждет ничего хорошего, и вечером застрелился в своей квартире.

Безусловно, с точки зрения Сталина, наряду с Люшковым Литвин был еще одним ускользнувшим врагом, и виноват в этом был Ежов. Сталин передал заявление Журавлева ведущим членам Политбюро, среди которых был и Ежов, рекомендуя вынести его на обсуждение {660} 660 Там же. Л. 2. . На следующий день, 14 ноября, исчез другой протеже Ежова, глава НКВД Украины А.И. Успенский, и тоже после вызова в Москву. Как позднее выяснилось, ему тоже позвонил Ежов и прямо сказал: «Тебя вызывают в Москву, дела твои будут разбирать. Плохи твои дела». А в конце разговора намекнул: «А вообще, ты сам посмотри, как тебе ехать и куда ехать…» {661} 661 ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 3. Л. 385 (показания Успенского после ареста). . Предвидя неминуемый арест Успенский бежал, оставив записку, будто бы он пошел топиться в Днепр и чтобы его тело искали там. Сталин 22 ноября в крайнем негодовании направил Берии записку:

«Т-щу Берия.

Нужно поставить чекистам задачу; Поймать Успенского во что бы то ни стало. Задета и опозорена честь чекистов, не могут поймать одного мерзавца — Успенского, который на глазах у всех ушел в подполье и издевается.

Нельзя этого терпеть.

И хотя в этот момент Ежов еще числился наркомом внутренних дел, он уже полностью был лишен доверия Сталина, который не без основания полагал, что в этом исчезновении он замешан. Как вспоминал впоследствии Хрущев (в то время первый секретарь ЦК Компартии Украины), Сталин сообщил ему по телефону о намечавшемся аресте Успенского, а спустя некоторое время после его исчезновения Сталин сказал Хрущеву, что, видимо, Ежов подслушал их телефонный разговор и предупредил Успенского {663} 663 Вопросы истории. 1992. № 2–3. С. 87. .

Заседание в кремлевском кабинете Сталина по поводу заявления Журавлева, состоявшееся 19 ноября, продолжалось с 11 часов вечера до четырех утра следующего дня и превратилось в проработку Ежова. Присутствовали сам Ежов, Сталин и члены Политбюро Андреев, Каганович, Микоян, Молотов, Ворошилов и Жданов, а также Берия, Фриновский, Маленков и Шкирятов {664} 664 Исторический архив. 1995. № 5–6. С. 24. . Ежова обвиняли в засорении следственных органов шпионами иностранных разведок и, что еще важнее, в недосмотре за отделом охраны членов ЦК и Политбюро, где якобы окопались заговорщики {665} 665 Хлевнюк О.В. Политбюро… С. 214; Конец карьеры Ежова. С. 129; Radzinsky E. Stalin. London, 1996. P. 412. . Бесценный материал для подобного рода обвинений дал арестованный Дагин, отвечавший за охрану руководителей и написавший 15 ноября заявление разоблачающее Ежова [74] См. док. № 14. .

Вечером 23 ноября Ежова вновь вызвали к Сталину, присутствовали Молотов и Ворошилов. Заседание началось в 9 часов 25 минут вечера и продолжилось до часа ночи. Это был последний разговор Ежова со Сталиным. Очевидно, обсуждалось заявление Ежова об отставке с поста наркома внутренних дел и о признании его вины в том, что многие «враги народа» ушли от возмездия {666} 666 Исторический архив. 1995. № 5–6. С. 25; Хлевнюк О.В. Политбюро… С. 214. . Позднее в личном письме к Сталину Ежов писал, что после встречи 23 ноября он ушел еще более расстроенным: «Мне не удалось в сколь-нибудь связной форме изложить и мои настроения и мои грехи перед ЦК, перед Вами. Получилось нескладно. Вместо облегчения еще более тяжелый осадок недосказанного, недоговоренного. Чувство, что недоверие, которое совершенно законно возникло у Вас против меня, не рассеялось, а может быть стало даже большим» [75] См. док. № 17. .