Хуберт Зайпель - Путин: Логика власти

Спустя несколько месяцев эту записку вместе с телами 118 моряков поднимут с затонувшего корабля, некогда одной из крупнейших и самых современных атомных подлодок российского флота. Официальная причина катастрофы, названная в отчёте о расследовании, – неисправность при пуске торпеды. Авария «Курска» после двух взрывов на борту становится сокрушительным ударом по имиджу президента. Путин только что приехал в Сочи, чтобы отдохнуть на Чёрном море, и непростительно недооценивает масштабы катастрофы. Вечером ему звонит министр обороны Игорь Сергеев и информирует его, что с «Курском» «утрачен контакт», однако ситуация якобы под контролем [140]. На самом деле и контроль утерян, а руководство ВМФ совершенно не справляется с ситуацией.

Адмиралы стараются скрыть масштабы трагедии, отмалчиваются перед родственниками моряков и отказываются от помощи из‑за рубежа из страха перед шпионажем. Путин продолжает кататься на водных лыжах и загорать. Только звонок президента США Билла Клинтона, настойчиво расспрашивающего о катастрофе «Курска», выдёргивает его из этой идиллии. Более недели спустя после аварии, когда национальная трагедия уже давно превратилась в международный скандал, он отправляется на базу ВМФ на Баренцевом море. Там его ждут родственники моряков, пребывающие в неизвестности уже не первый день, разъярённые и отчаявшиеся. Они громко упрекают его, спрашивают, почему он приехал только сейчас. Никто не сказал им, что надеяться больше не на что.

Для Владимира Путина это худший вариант развития событий. Телеэкраны показывают беспомощного президента в чёрном костюме, на его лице – смесь стыда, ошеломления и злости. Злости, не в последнюю очередь, на самого себя и на тех, кто поставил его в такое положение. Не то чтобы он не умел выступать на камеру. Он может сыграть практически любую необходимую роль. Но сейчас он в роли президента, а с точки зрения родственников моряков, и не их одних, президент не справился со своими обязанностями.

Он это знает, и эмоционально может изобразить лишь растерянность. «Я себе не представлял, – говорит он, бледный и потерянный, с небольшой кафедры в зале Дома офицеров базы флота Видяево, – что страна, вооружённые силы, флот в таком положении» [141].

Лишь в этот момент он отчётливо понимает, как плоха ситуация в России на самом деле. «Развалили все средства. Нету ни шиша», – говорит он, обращаясь больше к себе, чем к родственникам погибших. Его перебивают. Люди хотят говорить, а не слушать. Он слушает, ещё раз объясняет другими словами, что не может ничего сделать, и говорит им, что ситуация безнадёжна. «В лодку, – говорит он, – проникнуть сегодня невозможно. Если бы я мог, я бы сам туда залез». С момента трагедии прошло 11 дней. Экипаж погиб уже спустя несколько часов после того, как лодка пошла на дно.

А затем Березовский переживает свой последний звёздный час как пиарщик. Государственный телеканал ОРТ, которым он рулит, монтирует кадры эмоционального столкновения родственников и беспомощного Путина, смешивает их со съёмками беззаботного отдыха в Сочи и показывает президента как легкомысленного и бесталанного бездельника, который не только не уважает чувства других людей, но и не владеет ситуацией. Именно такого Путин всегда опасался и предупреждал медиа-магнатов, чтобы ничего подобного они не допускали.

Обе встречи, на которые Березовский приезжает в Кремль после аварии «Курска», проходят в безрадостной обстановке. Владимир Путин зол на то, что Березовский использует в своих целях не какой-нибудь, а государственный телеканал. Позднее во время личного агитационного турне по Лондону и Вашингтону в защиту свободы и демократии в России Березовский расскажет, что президент настойчиво рекомендовал ему продать свою долю телеканала. И теперь-де он собирается основать конструктивную оппозицию, объявляет патриарх российской политики. «У нас до сих пор слишком много коммунистов, а теперь ещё и бывших гэбэшников, которые ненавидят демократию. Единственный противовес – это новый класс капиталистов, которые считают вмешательство в политику не просто нормальным, но и необходимым», – так в интервью «Washington Post» он излагает ту миссию, за которую теперь собирался взяться [142]. Он подаёт себя как гаранта основных прав и свобод в России, поскольку Путин-де нарушает демократическое равновесие.

Когда Путина спрашивают о событиях тех дней, он и сегодня реагирует резко. Не только из‑за трагедии подводников. «Наши критики часто ссылаются на девяностые годы и восхищаются истинной демократией и свободой прессы. Какая свобода прессы? Для кого? Для нескольких криминальных объединений. Я считаю то, что они делали, дискредитацией базовых понятий демократии и свободы прессы».

На третьем этаже здания Высокого суда в Лондоне судья Элизабет Глостер десять лет спустя с трудом, шаг за шагом, восстанавливает события российской истории и разбирает дело «Березовский против Абрамовича»: как со сменой главы государства в Москве заканчивается ельцинская эра, как перетасовываются карты в игре за власть, как укрощают главных деятелей эпохи первичного накопления капитала. Катастрофа «Курска» тоже играет некоторую роль. Что касается отношений с «крёстным отцом», говорит Абрамович в кругу юристов, то в 2000 году представления Березовского стали расходиться с реальностью. «Мои отношения с господином Березовским изменились вскоре после трагедии “Курска”, – говорит Абрамович в суде. – Я до сих пор считаю, что он поступил неправильно, использовав эту трагедию в своей политической вендетте с государством».

Нападки Березовского на правительство в первые недели после аварии всё сильнее действуют мультимиллиардеру на нервы. Он считает, что они вредят бизнесу, и опасается, что они отпугнут инвесторов и потенциальных деловых партнеров. Любой серьёзный игрок на российском рынке автоматически связывает имя Абрамовича и его головокружительную карьеру с именем интригана Березовского. Он решает дистанцироваться от своего ментора. «Очевидная потеря господином Березовским влияния на преемника Ельцина показывает, что политическое влияние очень быстро уходит», – сухо объясняет Абрамович судье. Распутин новейшей российской политики был устаревающей моделью, и срок его эксплуатации закончился, однако Распутин не хотел этого осознавать.

Когда Генеральная прокуратура РФ начинает пристально рассматривать запутанные дела «господина Березовского», тот планирует ускользнуть в Англию и требует обеспечить ему «подушку безопасности» суммой в 300 млн. долларов, хотя с учётом изменившейся ситуации в России уже не может быть и речи о том, чтобы он в эмиграции смог кого-то «крышевать». Процесс отдаления от наставника превращается в покер на деньги.