Максим Брежнев - Министр Щелоков

Вспоминает генерал-полковник внутренней службы Иван Федорович Шилов: «Игорь Иванович удивительный был человек, интеллигент, руководитель профессионально грамотный не только с точки зрения теоретической и юридической подготовки, но и практической. Много можно говорить о его внимательности к людям. Казалось бы, начальник Главного управления уголовного розыска страны — это такой должен быть «громыхало», а он своим интеллектом, профессионализмом ставил любого из начальников уголовного розыска на место: и не унижен, и не обижен, но по спине ручеек пота протекал. Мы его любили и уважали» [199] Из беседы с автором. .

Министр Щелоков был благодарен И. И. Карпецу за его работу в трудный период становления союзного министерства. Но время реформ прошло, началось обновление руководства главков. Немаловажной причиной, послужившей переходу И. И. Карпеца на новую должность, стало его серьезное заболевание.

О своем уходе Игорь Иванович так говорил: «Щелоков, чувствуя свою вину, а, может быть, в силу своего характера, всюду ездил со мной при церемонии перемещения на новую должность. В угрозыск он приехал, долго объясняя личному составу, почему меняется начальник, сказал, что благодарил меня за многолетнюю работу, а по приезде во ВНИИ говорил, какой я известный в стране и в мире ученый, что, получив многолетний практический заряд, смогу в науке принести еще больше пользы. С другими он так не поступал» [200] И. И. Карпец. «Сыск. Записки начальника Уголовного розыска». .

Что касается книги воспоминаний И. И. Карпеца, то, безусловно, на ней сказались более поздние оценки. Как правило, «обиженные» не до конца объективны. В полной мере его обида на С. М. Крылова, П. Ф. Перевозника, перенесена и на самого Н. А. Щелокова.

Но в целом, И. И. Карпец признает заслуги Н. А. Щелокова на посту министра внутренних дел: «То, чего не могли сделать его предшественники, — сделал он. Могут сказать: что ж тут особенного, он же «выходил прямо на Брежнева». На это можно ответить: «выходили» на Брежнева многие, однако преимущественно для себя, Щелоков же, не забывая себя, много сделал для министерства. И от этого никуда не денешься.

(…) Поэтому те, кто ввел в период после его трагической смерти термин «щелоковщина» (а среди них были и есть те же журналисты и писатели, которые ранее курили министру фимиам), вряд ли смогут сказать, а что же такое «щелоковщина?»».

Что касается того, в чем же именно не забывал себя Щелоков, выходя напрямую на Брежнева, И. И. Карпец не разъясняет. Никогда Щелоков не просил у Брежнева ничего ни для себя, ни для своих родных. Да Брежнев таких просьб бы и не одобрил.

При Брежневе отношение к Русской православной церкви, пережившей очередной этап жесткой борьбы при Хрущеве с «религиозными предрассудками», смягчилось. Прекратились массовые сносы и закрытия храмов, преследование священников. В 70-е годы начали открываться новые храмы. Был взят курс на сотрудничество с Церковью на ниве международной деятельности.

В день 60-летия Октябрьской революции на кремлевском приеме Л. И. Брежнев поднимает бокал вместе с Патриархом Московским и Всея Руси Пименом и митрополитами. В свою очередь, Патриарх произносит тост за «великий праздник».

И в повседневной жизни и в быту Леонид Ильич относился к религии спокойно. Виктория Петровна молилась дома, и он ее никогда не осуждал. В Пасху мог съесть кусочек кулича, крашеное яйцо.

Это был традиционный русский человек. Родители Брежнева — Илья Яковлевич и Наталия Денисовна были людьми православными. В Церкви Рождества Богородицы в Каменском крестили всех своих детей. Этот храм был снесен в 1962 году, сейчас на этом месте кислородно-конвекторный цех металлургического комбината.

Когда Наталия Денисовна Брежнева, проживавшая последние годы с сыном в Москве, скончалась, ее отпевали в Елоховском соборе. Потом в годовщину смерти Леонид Брежнев просил брата Якова пойти в церковь, поставить свечку за упокой ее души.

С церковью связаны первые детские впечатления Н. А. Щелокова. Совсем маленьким он вместе с мамой и братьями выстаивал долгие богослужения на Рождество Христово и Пасху.

Между Щелоковым и Патриархом Пименом были не просто уважительные, но и, можно сказать, дружеские отношения. В лице министра внутренних дел Патриарх всегда находил поддержку, нередко он передавал через Щелокова те или иные просьбы, напрямую первому лицу. Николай Анисимович со Светланой Владимировной неоднократно отмечали, к примеру, великий праздник Рождества Христова у Патриарха Пимена.

Милиция оказывала помощь в проведении мероприятий, связанных с организацией и проведением крупных религиозных праздников, во время заседаний и торжеств Поместного Собора, интронизации. В эти дни общественный порядок поддерживался не только в Москве, но и по всей трассе Москва — Загорск (ныне Сергиев Посад).

На Рождество Христово, Пасху Патриарх лично приглашал Щелокова на службу в храм, поздравлял его с тезоименитством (днем рождения). В поездках по стране, там, где находились монастыри или старинные храмы, Щелоков находил время их посетить, познакомиться с архитектурой и историей. Как образованный человек, хорошо разбиравшийся в искусстве, министр понимал значение Церкви в истории страны.

Каждый верует по-своему. Как-то в разговоре с архиепископом Саратовским и Вольским Пименом (Хмелевским) Щелоков сказал, что очень уважает личность Христа. По просьбе Святейшего Патриарха, Щелоков пробивал в ЦК КПСС вопрос передачи Новодевичьего монастыря РПЦ. Это в своих записях подтверждает Архиепископ Пимен (Хмелевский).

Вот это свидетельство, открывающее Щелокова в новом ракурсе. «16 марта 1981 г. Был в Чистом. Оставил наградные списки к Пасхе. Поехал в Лавру. Был у о. Кирилла, у о. наместника, архимандрита Иеронима (уже 9 лет, как он наместник) и у ректора архиепископа Владимира. Возвратился в Москву. Позвонил Щелокову. Подошла Светлана Владимировна: «Приезжайте сейчас». Подъехал на такси к гостинице «Украина», затем шел пешком. У милиционера спросил, где пятый подъезд. Он указал. Позвонил. Встретил генерал. Говорит: «А мы с вами знакомы. Вы были в Министерстве Внутренних Дел у Николая Анисимовича». На шестом этаже дверь открыл сам хозяин. Я вручил маринованные грибы, вяленую рыбу и «птичье молоко» (как символ, что в этом доме есть все, кроме птичьего молока). Николай Анисимович печалился, что много в стране сквернословия. Затем похвалил мою проповедь в «Журнале Московской Патриархии» против скверных слов. И добавил: «Мы все журналы получаем и читаем». Сказал мне: «Скажите Патриарху, что надо брать для Церкви Новодевичий монастырь. Что ж это все время по гостиницам, да и солидная резиденция нужна. Брежнев быстро отдаст Новодевичий, надо только, чтоб не от него исходила инициатива, а от Церкви». Хозяева показывали мне свои картины, развешанные по стенам. Все подлинники, небольшого размера. Показали одну: «Вот эту нам недавно подарили посольские работники». Светлана Владимировна сказала, что они с мужем очень любят виолончель и особенно — игру Ростроповича. Затем я был приглашен к ужину: «Кушайте, у нас все постненькое, перец, редька, капуста, шампиньоны». Затем принесли утку с яблоками. Николай Анисимович спросил: «А как к вам в Саратове относится милиция?» Я говорю: «Очень хорошо. Только курсанты часто останавливают нашу машину». Николай Анисимович предложил: «Я дам вам специальный номер, никто не будет останавливать, будут честь отдавать». Я говорю: «Ради Бога, не нужно, обойдемся как-нибудь». Когда я стал уходить, Щелоков спрашивает: «Где ваша машина?» Отвечаю: «Поймаю такси».