Н. Соколов-Соколенок - По путевке комсомольской

Петр Ионыч покорял всех работавших и встречавшихся с ним людей, включая ответственных представителей конструкторских коллективов и промышленности, [152] логичностью, убедительностью своих рассуждений и требований. Крепкая дисциплина непосредственно подчиненных ему людей являлась естественным следствием большого уважения и симпатии к своему начальнику, подвести которого каждому казалось непростительным преступлением. Если такое случалось где-либо, нарушитель нес, конечно, всю меру ответственности, но самую большую в первую очередь перед своим собственным коллективом (подумать только, подвел такого начальника!)…

Яков Иванович Алкснис был человеком совсем иного плана. Его заметно отличали суровость и черствость к людям, часто, может быть, даже напускные, нетерпимость к возражениям, которые могли иметь определенную долю обоснованности. Исключительно высокая, пуританская требовательность лично к самому себе и к подчиненным.

Он первым ввел в авиации строго обязательным атрибутом для всех без исключения военнослужащих белый пришивной воротничок. С его приходом кончилось время, когда кто-нибудь мог появиться в управлении или на аэродроме небритым, неряшливо одетым, в неисправном обмундировании, грязном белье. Бывали случаи, когда он сам или его инспектирующие работники сажали выстроенный для осмотра технический состав и механиков прямо на траву аэродрома и проверяли состояние ног, портянок. Алкснис связывал все это - и совершенно справедливо. - с началом начал армейского порядка - воинской дисциплиной. Именно ему принадлежит крылатое выражение: «С самолетом надо обращаться на «вы», которое потом перешло и на другие виды военной техники во всей Красной Армии.

Ярчайшим достоинством этого человека была его удивительная работоспособность. Мы, ближайшие его сотрудники и товарищи, не раз задавались вопросом: остается ли у него время на свою семью, отдых, сон?

Еще в должности заместителя начальника Военно-Воздушных Сил Яков Иванович ускоренным порядком окончил Сталинградскую школу военных летчиков. И с той поры не проходило дня, чтобы он, прежде чем появиться в строго положенное время на работе в управлении, не успевал бы в летние месяцы полетать на Центральном аэродроме или внезапно побывать в одном из авиагарнизонов, «поддать там жару» за обнаруженные на аэродроме или в казармах недостатки и снова вернуться в Москву. [153]

Вспоминая Якова Ивановича, мне хочется рассказать о двух эпизодах из совместной с ним работы, в которых и я лично испытал крутой его, непримиримый нрав.

В один из осенних дней тридцатого года Яков Иванович был довольно поздно предупрежден, что на заседании Реввоенсовета, которое планировалось на следующий день, ему предстоит доложить о состоянии Военно-Воздушных Сил РККА и дать сравнительную оперативно-тактическую оценку наших самолетов в сравнении с самолетами ведущих капиталистических государств.

Рабочее время уже кончилось, и большинство работников управления разошлись, когда Яков Иванович неожиданно вызвал меня и приказал к девяти утра подготовить сводную таблицу тактико-технических данных отечественных (включая опытные) и зарубежных самолетов, которую он должен взять с собой на заседание Реввоенсовета. Я доложил, что сделать это невозможно, и главным образом потому, что в управлении на месте оставался только воздухоплаватель Шабашев. На это Алкснис спокойно заметил:

- Меня это не касается. Выполняйте приказание.

Я было попытался еще раз урезонить начальство, напомнив, что аналогичная, мной же недавно подготовленная сводка у него есть, но… последовало еще более решительное: - Ничего не знаю! В девять утра чтобы все было готово!

Сам Яков Иванович в тот день ушел с работы в час ночи. Около двенадцати он зашел в нашу секцию и, застав меня заваленного грудой материалов, широко улыбнулся и проговорил:

- Давай-давай, отвлекать не буду, до утра еще далеко - море времени!…

К утру сводка, каллиграфически выписанная от руки, была готова. Яков Иванович появился ровно в восемь. В девять, как и было приказано, я вошел в его кабинет и, извинившись, что не успел отпечатать на машинке, положил свое ночное творение на стол.

С серьезным видом пробежав по сухим цифрам сводки, он на минуту задумчиво остановился глазами на какой-то ее строке (я подумал, не перепутал ли что-либо в бессонную ночь?) и протянул сводку мне обратно, не без иронии заметив:

- Возьми и иди работать. Все это я знаю. Думаю, и тебе было полезно проверить свою мобилизационную готовность… [154]

Не менее любопытный случай произошел у меня летом тридцать второго года. Я уже работал в НИИ ВВС. Как-то начальник института Бузанов заболел, и мне пришлось остаться за него в качестве исполняющего обязанности. В очередную субботу, к вечеру, вместе с комиссаром Шимановским, помню, отправились провести воскресенье и, кстати, проверить ход работ на нашем новом, еще только начинавшем свое существование боевом полигоне.

Начальнику полигона Тарану ничего не стоило соблазнить меня, страстного любителя-рыболова, поехать на Клязьму, чтобы с рассветом порыбачить. Отведав как бы взаймы свежей жареной рыбки у местного гостеприимного лесника, мы уже забрасывали вторую тоню, как послышался треск приближающегося мотоцикла. Это оказался неизвестно как разыскавший нас нарочный от Якова Ивановича. Он привез личное приказание Алксниса: явиться на Монинский аэродром точно к шести часам утра. А был уже пятый час. Времени хватало только на то, чтобы выбраться из лесной глуши, забрать на полигоне обмундирование и, облачаясь в него на ходу в машине, опрометью домчаться до аэродрома. Любое опоздание подчиненных у Якова Ивановича вызывало такую ярость, что лучше не попадайся на глаза!

Алкснис был уже на аэродроме и, отправив начальника гарнизона комбрига Маслова на командный пункт, бродил в одиночестве по летному полю. На ходу Маслов успел только сказать мне:

- Чего его принесло в такую рань! Испытание назначено на семь, а он тут как тут - с шести часов. Сам не спит и другим не дает…

На каких именно испытаниях предстояло присутствовать, комбриг Маслов мне ничего не сообщил, по-видимому полагая, что я уже в курсе дела.

Настроение у начальника Военно-Воздушных Сил было преотличное. Как и любого другого летчика, рожденного летать, аэродром его преображал. На мгновение мне показалось, что он ждал меня, чтобы разделить со мной радость утренней поры, простора аэродрома. Довольный, что приказание начальства выполнено с точностью до секунды, ровно в шесть я рапортовал:

- По вашему приказанию прибыл…

- Ну вот и хорошо. Утро-то какое! Для полетов лучшего не придумаешь. Ты знаешь, зачем тебя вызвал?