Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
- Название:Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство «Международные отношения»
- Год:1993
- Город:Москва
- ISBN:5-7133-0494-9; 5-7133-0493-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1. краткое содержание
Это первая публикация недавно обнаруженных в Архиве внешней политики России «Записок» Г.Н. Михайловского, сына известного русского писателя Н. Гарина-Михайловского. Автор прослужил в МИД России с 1914 по 1920 г. Его воспоминания — своего рода исповедь российского интеллигента, достоверное и честное свидетельство очевидца и участника событий, который имел возможность не только наблюдать за формированием внешней и внутренней политики Николая II, Временного правительства, а затем Деникина и Врангеля, но и сотрудничать со многими главными действующими лицами российской трагедии.
Книга 1 охватывает период с августа 1914 г. по октябрь 1917 г.
Для широкого круга читателей.
Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1. - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Правда, оно функционировало меньше месяца и было, если не ошибаюсь, последним по времени крупным центрально-правительственным учреждением, созданным Временным правительством. Планы управления были очень широкими, стоял даже вопрос о создании в Ташкенте мусульманского университета. Шнитников, как он мне рассказывал, имел в своё время адвокатские дела с французами в Бухаре, но Туркестана он всё же бесспорно не знал.
Одновременно с созданием этого управления посланником в Бухару, к моему удивлению, был назначен сын известного писателя С.Я. Елпатьевского присяжный поверенный В.С. Елпатьевский, до того исполнявший обязанности председателя сиротского суда в Петрограде. В.С. имел какие-то виноградные плантации в Туркестане, туда изредка наезжал и в 1917 г. оказался членом исполкома Ташкентского Совдепа. Будучи хорошо знаком с А.Ф. Керенским, он, никогда до сего не имея ни малейшего отношения к дипломатическому ведомству, внезапно был назначен нашим посланником в Бухару. Когда я говорю внезапно, то подразумеваю наше ведомство — В.И. Некрасов не только знал об этом назначении, но и всячески его одобрял, считая Елпатьевского энергичным человеком. Со Шнитниковым Елпатьевский был в наилучших отношениях, так как в своё время состоял при нём помощником присяжного поверенного. Семью Елпатьевских я знал давно по литературным отношениям отца и по Крыму, где у Елпатьевских была дача (в Ялте).
Признаюсь, всеми этими назначениями я был ошарашен, и когда Терещенко, Шнитников и Елпатьевский заперлись в кабинете Терещенко для обсуждения инструкции Елпатьевскому как посланнику в Бухаре, а мне пришлось ожидать конца их совещания, длившегося более 40 минут, мне невольно пришла в голову мысль: кто из них троих менее пригоден для занимаемой им должности? Мне трудно было это решить. После аудиенции у министра Шнитников и Елпатьевский пришли ко мне в наш Международно-правовой отдел и шутя сказали, что они все втроём никак не могли вспомнить название главнейшего источника мусульманского права, начинающегося на букву «ш». Я воскликнул: «Шариат?», и они ответили: «Вот именно!»
Знаменательно, что столь почётное звание, как звание русского посланника в Бухаре, Елпатьевский продолжал совершенно сознательно совмещать со званием члена исполкома Ташкентского Совдепа. Таково было время, что и дипломатическое ведомство в лице Нератова и Петряева не возражало против этого пикантного совмещения, вносившего революционный дух в самые прочно установленные дипломатические формы. Должен сказать, что со строго юридической точки зрения это было незаконно, и я как юрисконсульт ведомства не скрыл от Терещенко, что международное право не позволяет совмещения внутренних административных должностей с положением посланника, но, принимая во внимание, что пост в Бухаре на самом деле носил административный характер и походил на должность русского губернатора, я не только не возражал против этого совмещения, но и приветствовал его как установление более тесной связи Бухары с Туркестаном.
Я сам был очень хорошо осведомлён о Бухаре, так как мой дядя Чарыков был там в своё время первым дипломатическим агентом, и те, кто бывал там, знают Чарыковскую улицу — след его пребывания. Миссия Елпатьевского отцвела, не успев расцвести, подобно Управлению по делам Туркестана, так как октябрьский вихрь с Временным правительством унёс и это, но сам Елпатьевский успел приехать в Бухару и там даже принял участие в очередном русско-бухарском конфликте, явившись сам на место происшествия.
Этот слишком необычный для положения посланника в Бухаре поступок Елпатьевского вызвал восторг Некрасова, нашедшего, что это «ново и смело», и недоумение Нератова, по-старому смотревшего на дело и считавшего, что Елпатьевский, действуя так, скоро потеряет престиж посланника. Как бы то ни было, грандиозный план Некрасова, задумавшего превратить в одно монолитное целое все прямые и завуалированные приобретения России в Средней Азии, не успел развернуться, и, думаю, если бы большевистский переворот не опрокинул этот план, при проведении его в задуманных размерах нам, конечно, пришлось бы столкнуться с Англией, которая, несомненно, расшифровала бы эти усилия как попытку основательно пододвинуться к Индии. Одно было несомненно, что Линдли, бывший заместителем Бьюкенена к моменту большевистского переворота, начинал жалеть, что нет больше Клемма, которого так опасался когда-то Бьюкенен.
То, что замышлялось при Временном правительстве в Средней Азии, далеко превышало прежние мечты и дела царского правительства. Грандиозность предприятия ослаблялась только его полной несвоевременностью и парадоксальным выбором людей. Кроме Некрасова, никто, даже из его ближайших помощников вроде М.М. Гирса, знавшего практически Персию и Среднюю Азию, не верил в то, что миссия Елпатьевского и управление делами Туркестана Шнитниковым приведёт к благополучному концу. Зато в финансовых банковских сферах этот план произвёл впечатление, и как раз под осень 1917 г. в Северную Персию, Туркестан и даже Бухару направилась солидная финансовая разведка, подкрепленная русскими инженерными силами.
Когда уже в октябре, до переворота, мне пришлось коснуться этого вопроса в разговоре с Некрасовым (последний относился ко мне особенно хорошо, зная, что его креатуры — мои давнишние знакомые) и указать ему на возможный конфликт с Англией, идущий вразрез с нашей общей политикой, он мне ответил: «Из всей моей восточной практики я вынес одно убеждение — никогда не надо бояться конфликтов». Этот утешительный вывод помогал Некрасову не слушать прежде всего своих помощников и в своих назначениях (не говорю о туркестанском квазиминистерстве, которое нас не касалось, а о миссии Елпатьевского) пренебрегать мнением всего личного персонала ведомства, увидевшего начало конца прежнего чисто канцелярско-дипломатического подбора людей.
На наш комитет в связи с этим назначением аутсайдеров оказывалось большое давление, дабы мы вмешались и поставили Терещенко на вид, что этим разрушается традиционная система дипломатической службы. Нам стоило больших трудов успокоить наших чиновников, так как подобное вмешательство в чисто государственные дела, как бы мы внутренне ни соглашались с критиками этого назначения, означало бы прямую узурпацию власти министра. Любопытно, что Некрасов до такой степени боялся нашего вмешательства, что страшно торопился с назначением, прося даже меня ходатайствовать перед Нератовым о скорейшем назначении Елпатьевского. Временная отлучка Керенского заставила его отложить этот вопрос, несмотря на то что Терещенко готов был подписать назначение и в отсутствие Керенского.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: