Иван Майский - Перед бурей

менно прервать учение и взять место «воспитателя» у

одного дворянского балбеса в Новгородской губернии. Не

было бы счастья, да несчастье помогло: год, проведенный

моими родителями в деревне, несомненно, спас меня. Здесь,

в старинном русском поместье, в обстановке довольства и

покоя, дыша свежим воздухом и хорошо питаясь, моя мать

выносила и родила меня, снабдив на дорогу в жизнь тем,

что впоследствии оказалось столь полезным, — крепким

здоровьем и физической выносливостью.

В ноябре 1887 года отец окончил академию со званием

«лекаря с отличием» и весной следующего 1888 года был

отправлен в Сибирь отслуживать свою стипендию. Так

началась его карьера военного врача. В течение последу

ющих семнадцати лет, живя главным образом в Омске, он

медленно продвигался по ступеням военно-бюрократиче

ской лестницы: младший врач 8-го западно-сибирского ба

тальона, врач для командировок, заведующий лазаретом в

Каинске, заведующий лазаретом в Тюмени, младший врач

Сибирского кадетского корпуса, ординатор Омского воен

ного госпиталя... В 1905 году отец был переведен в Моск

ву в качестве младшего врача кадетского корпуса. Позд

нее он стал младшим врачом в Алексеевском военном

училище. Здесь к 1913 году он закончил 25-летний срок

своей службы и собирался выйти в отставку, для того

чтобы целиком отдаться науке, но ударила первая мировая

война, пришла революция, разразилась гражданская война

и интервенция. Все планы и расчеты моего отца были

опрокинуты. В течение шести с лишним лет он пробыл на

фронте — сначала в старой армии, потом в Красной Армии.

С Красной Армией он проделал все походы и демобилизо

вался только в 1921 году.

Как мало располагала такая жизнь к научной работе!

Да и когда было заниматься наукой? За весь этот, почти

35-летний период было только два года, когда мой отец

имел возможность хоть на время оторваться от повсе

дневной сутолоки служебной жизни: в 1893—1895 годах

он был командирован в Петербург «для усовершенство

вания в науках». Но это являлось исключением. Прибавьте

сюда наличие большой семьи, в пять человек детей, тре

бовавшей постоянной заботы о «хлебе насущном». При

бавьте служебные обязанности, поглощавшие массу вре-

19

мени и энергии. Прибавьте жизнь в маленьких захолустьях,

так легко засасывавших людей в болото обывательщины

и пьяного картежа. Еще раз: когда же тут было зани

маться наукой?

И тем не менее отец занимался, очень серьезно зани

мался наукой. Объекты изучения менялись — наука оста

валась. Он тратил на нее все свое свободное время —

рано утром до службы, поздно вечером после службы, в

дни праздников, во время отпусков, даже во время болез

ни. Наука была его страстью, его «тайной» любовью.

Говорю «тайной», потому что в те времена не вполне

удобно было показывать, что ты уж слишком увлекаешься

знанием: как раз заподозрят в «неблагонадежности» со

всеми вытекающими отсюда последствиями.

Как ухитрялся отец заниматься наукой при любых усло

виях, прекрасно иллюстрирует следующий случай.

В конце прошлого века в Европе и в России пользова

лись большой популярностью идеи известного итальян

ского криминолога Ломброзо. Ломброзо изучал преступ

ность и пришел к выводу, что причина ее коренится не в

социально-экономических условиях, а в... физиологии. На

основании целого ряда «фактов» и «измерений» Ломброзо

доказывал, что преступниками не делаются, что ими рож

даются. Есть будто бы «преступные типы», которые вы

ходят таковыми уже из чрева матери. Их внешней особен

ностью будто бы являются «преступные черепа», по своей

форме и размерам отличающиеся от «нормальных чере

пов». Последователи Ломброзо утверждали, будто бы у

таких прирожденных преступников имеются даже особые

«шишки» на голове: по ним будто бы можно безошибочно

определить, что из данного субъекта обязательно выйдет

вор или убийца. В какие условия его ни ставь, как его

ни воспитывай, — все бесполезно. Так уж ему на роду на

писано быть преступником.

Конечно, теория Ломброзо была с восторгом подхва

чена всеми реакционными силами той эпохи. Ее призна

вали верхом научной премудрости. Ее превозносили в кни

гах, журналах и газетах. Мой отец, всегда следивший за

развитием европейской научной мысли, тоже заинтересо

вался идеями Ломброзо. Однако, следуя своему принципу

ничего не принимать на слово, он решил сам проверить

модного итальянского криминолога. Летом 1896 года отец

был командирован сопровождать арестантскую баржу, на

20

которой из года в год между Тюменью и Томском пере

возились осужденные, следовавшие из Европейской Рос

сии в Сибирь. На барже полагалось быть офицеру с кон

войной командой и врачу для оказании медицинской

помощи в пути. В течение целого лета баржа ходила из

Тюмени в Томск и обратно и за сезон успевала перевезти

не меньше тысячи арестантов. Это был прекрасный случай

подвергнуть теорию Ломброзо испытанию на фактах. Отец

так и сделал. С помощью специальных инструментов, зака

занных им в омской слесарне-столярной мастерской, он про

извел измерения почти тысячи «черепов» перевезенных за

лето баржей преступников. Это была очень утомительная

и сложная работа. Конвойный офицер, который все время

подсмеивался над отцом, часто заходил в его каюту и

начинал издеваться:

— Ну что, Михаил Иванович, нашли ваши «шишки»?

А? Ну как? Вкусные? Чем пахнут?..

И потом, повернувшись в полуоборот и лихо покручи

вая ус, говорил:

— Пошли бы лучше ко мне в салон... Выпили бы по

чарочке. Степка-мерзавец (так он величал своего денщи

ка) раздобыл где-то изумительную стерлядку... И-и-изуми¬

тельную! Так и тает во рту. А потом и по маленькой...

А? Бросьте вы этих ваших убивцев.

Но отец не бросал «убивцев» и упорно продолжал свои

изыскания. К концу лета он подвел итог, и вывод, к ко

торому он пришел, был убийствен для модного кримино

лога. Теория Ломброзо не подтвердилась на фактах его

исследования. Она явно была взята с потолка. Отец при

готовил соответствующий доклад и по возвращении домой

прочел его на собраний омских врачей. Вышел громкий

скандал. Большинство его коллег было шокировано, а

старший военно-медицинский инспектор, сам являвшийся

горячим поклонником Ломброзо, пришел в такой раж, что

с ним чуть не случился «кондрашка». Этот инспектор пу

стил по городу слух, что мой отец «крамольник» и что

он «позорит честь военного мундира». Мало того. Инспек