М. Рузе - Роберт Оппенгеймер и атомная бомба

Битва продолжалась немногим более трех месяцев. За это время Льюис Страусс сумел привлечь на свою сторону нескольких видных политических и военных деятелей. 31 января 1950 года президент Трумэн отдал Комиссии по атомной энергии приказ начать работы по созданию водородной бомбы. Такое решение поразило почти всех ученых. Вопреки закону правительственные органы конфисковали и уничтожили несколько тысяч экземпляров журнала «Сайентифик Америкэн», в котором известный физик Бете, один из авторов теории синтеза легких ядер, обращался к ученым с призывом выступить против создания супербомбы.

В июне 1950 года началась война в Корее. В создавшейся обстановке Теллер сумел привлечь на свою сторону большинство ученых и даже самого Бете. В начале работы возникли серьезные теоретические трудности и даже распространилось мнение, что надо отказаться от проекта. Однако все трудности были разрешены во время общей консультации крупнейших ученых-атомников в Принстоне, проходившей под руководством Оппенгеймера. Оказалось, что благодаря найденному Теллером решению первый опытный взрыв можно будет произвести уже через год. Все трения, существовавшие между двумя учеными, на время исчезли. К «Оппи» вернулся энтузиазм эпохи Лос-Аламоса.

Когда позднее Оппенгеймера попросили объяснить, почему в октябре 1949 года он выступал против создания водородной бомбы, он мотивировал свою позицию в основном тем, что в то время осуществление проекта казалось ему технически трудным и маловероятным: «Я не вижу необходимости, – сказал он, –спекулировать на предположениях, как бы мы реагировали в те дни, если бы уже тогда техника этого дела более или менее соответствовала найденному впоследствии решению. Вот моё мнение по этому вопросу: когда ученый видит нечто, что кажется ему техническим откровением, он хватается за это «нечто», осуществляет его и только потом задает вопрос, какое применение найдет открытие, – потом, когда само открытие уже осуществлено. Так было и с атомной бомбой. Я не помню, чтобы кто-нибудь протестовал против ее создания. Когда же бомба была создана, началось обсуждение проблемы, связанной с ее применением. Мне трудно представить себе, чтобы тон нашего доклада был в 1949 году таким же, если бы уже тогда нам стали известны открытия, сделанные только в 1951 году».

Всякому, кто присмотрится к поведению Оппенгеймера в этот период, становятся очевидными противоречивость и раздробленность его деятельности. Он принимал участие в создании супербомбы и одновременно продолжал думать над тем, как ограничить ее применение. Говорили, что в ноябре 1951 года он представил генералу Эйзенхауэру, занимавшему в то время пост главнокомандующего силами Атлантического пакта, план применения атомного оружия в случае войны в Европе исключительно на полях сражений. Такие колебания более или менее типичны для большинства ученых-атомников. Тем в большей степени характерны они для Оппенгеймера, слишком глубоко проникшегося идеей относительности каждой истины, чтобы он мог идти до конца по одному пути. Разрабатывая план международного контроля над производством расщепляющихся материалов, он исходил из господствовавшего в то время в умах интеллигенции политического мифа: американская гегемония бесспорно хороша и гарантирует всему человечеству мир и демократию; коммунистическая система – зло, которое надо сдерживать до тех пор, пока его не удастся уничтожить. Оппенгеймер отлично знал, что американские планы контроля над производством расщепляющихся материалов, основанные на таких предпосылках, не имели ни малейших шансов быть принятыми, что они представляли всего-навсего маневр перед мировой общественностью; И в то же время он как будто был искренне разочарован и встревожен, когда эти планы провалились, ибо это открыло свободный путь для гонки вооружений. Оппенгеймер присоединил свой голос к призыву известного ученого, лауреата Нобелевской премии Юри и всех тех, кто выступал против казни Этель и Юлиуса Розенбергов. Но он сделал это не потому, что предъявленное им обвинение – будто они выдали «секрет» атомного оружия – казалось ему абсурдным, а просто он считал смертную казнь слишком сильным наказанием.

Тем временем Теллер в Лос-Аламосе столь же плохо переносил власть нового директора Брэдбюри, как в свое время тиранию Оппенгеймера. Он обвинял тамошних ученых-атомников в том, что они продолжают находиться под влиянием Оппенгеймера и по-прежнему являются сторонниками производства бомб, основанных на атомном распаде. В конце концов, вопреки мнению Оппенгеймера, Теллер добился создания для себя новой лаборатории неподалеку от Лос-Аламоса. Но к этому времени водородная бомба была уже готова. По правде говоря, это еще не была бомба в строгом смысле этого слова, поскольку сооружение было слишком громоздким, чтобы его удалось транспортировать на самолете. Атомным горючим «бомбы» служил изотоп водорода с атомным весом 3, который можно было хранить только при очень низкой температуре, а это требовало весьма громоздкой холодильной установки. Первая реакция атомного синтеза была осуществлена на поверхности земли на маленьком островке посередине Тихого океана 1 ноября 1952 года. Остальное принадлежит истории гонки вооружений в области средств массового уничтожения, которая, к несчастью, еще не кончилась в момент, когда пишутся эти строки. Вернемся же к истории Оппенгеймера.

Первоначальное сопротивление Оппенгеймера работам по созданию водородной бомбы значительно ослабило авторитет, которым он пользовался у официальных руководителей США. В июле 1952 года Оппенгеймер оставил пост председателя Консультативного комитета Комиссии по атомной энергии. После прихода к власти Эйзенхауэра те официальные учреждения, постоянным консультантом которых Оппенгеймер был столь долгое время, почти совсем перестали обращаться к нему.

По мере развития холодной войны атмосфера доносов и подозрений стала давить на ученых сильнее, чем когда-либо. Америка вступала в темные годы маккартизма. 21 декабря 1953 года, вскоре после возвращения Оппенгеймера из Англии, где он прочитал серию блестящих лекций по британскому радио и получил в Оксфорде диплом доктора honoris causa, его срочно вызвал в Вашингтон Льюис Страусс, ставший к тому времени председателем Комиссии по атомной энергии. После непродолжительного разговора на самые банальные темы Страусс ознакомил Оппенгеймера с текстом письма генерального директора Комиссии генерала Николса, кстати сказать, присутствовавшего при этом разговоре. Ирония судьбы! Оппенгеймер впервые увидал Николса в 1942 году вместе с генералом Гровсом в вагоне поезда в тот самый день, когда Гровс предложил Оппенгеймеру возглавить работы по созданию атомной бомбы;